С Антарктидой — только на Вы
Шрифт:
Именно он быстро сформировал экипаж, и мы ушли на ледовую разведку, потом — на поисковку, на аэрофотосъемку... Тут же мне предложили должность пилота-инструктора, дескать, пора тебе, Кравченко, и молодых в строй вводить... Заместителем командира эскадрильи еще работал опытный полярный летчик Алексей Колесников, ему поручили дать мне провозную программу при проведении поисковой съемки водных ресурсов Полярного Урала, что мы и сделали. Прилетели, быстро оформили все необходимые документы, и я стал работать пилотом-инструктором. Прибыла группа молодых летчиков с Ан-2, я переучивал их на Ил-14... Мы улетели с ними в Иваново, где прошли полную учебную программу. Потом судьба
К этому времени отработали свое авиаотряды 20-й и 21-й САЭ, руководимые Виктором Шкарупиным и Евгением Журавлевым. 31 декабря 1975 года в Западной Антарктиде на шельфовом леднике Фильхнера была открыта полевая база «Дружная-1», положившая начало третьему этапу геолого-геофизических исследований. Объем авиационных работ резко увеличился, и я решил в очередной раз, что мое место — там.
Осечка
Я подал заявление о своем участии в 22-й Советской антарктической экспедиции. Все шло нормально, документы двигались «по инстанциям», а я отправился на очередное плановое переучивание в УТО. В этот период в авиаотряде, который собирался уходить в Антарктиду, ввели штатную должность заместителя командира отряда. Журавлева, с которым мы отработали 19-ю САЭ, снова назначили командиром, он-то мне и предложил стать его замом. Пока Евгений Григорьевич решал массу неотложных проблем, которые обрушиваются всякий раз на руководителя, я принял на себя обязанности человека, отвечающего за профессиональную подготовку летного состава, и сам читал лекции в УТО, и тамошних преподавателей слушал. Естественно, это значительно облегчало работу командира.
Однажды он приехал к нам на учебу, вызвал меня из класса. Я спрашиваю:
— Что-то случилось?
— Ты в Антарктиду не пойдешь, — без всяких предисловий.
— Женя, а в чем дело?
— Тебя не пропускают.
— А почему?
— Я не знаю.
— Врешь, наверное, — меня захлестнула обида. — Скажи, почему? Мы же с тобой, слава Богу, не первый день друг друга знаем.
— Я рад был бы тебя взять с собой, но — не пропускают. Я ничего не могу сделать.
— Где? В отряде, в УГАЦ, в Министерстве гражданской авиации, в ЦК КПСС?
— Не знаю. Поезжай в УГАЦ, разберись сам.
Я поехал в управление. Конечно, можно было бы опустить руки, принять такое решение как данность, но я не люблю несправедливости и предпочитаю бороться с ней до конца.
Приехал. Толокнова не было и я пошел к его заместителю Диане Юлиановне, которая тоже много лет отработала в отделе кадров и знала всех нас очень хорошо, поскольку работала еще в «Полярке»:
— Диана Юлиановна, в чем дело?
— Не знаю, вас не пропускают. —
— Нет. В министерстве...
Звоню Анатолию Федоровичу Головачеву, нашему любимому РП, который уже работал в МГА:
— Федорович, меня в Антарктиду не пускают, говорят, по вашему ведомству.
— Подъезжай...
Встретились, я объяснил ему ситуацию, добавив в конце:
— Я откажусь от Антарктиды, если для этого есть какие-то веские причины, не будут настаивать на поездке. Но я, что — уже стал «меченым»?
— Ладно, попробуем узнать.
И он устроил мне встречу с людьми из управления загранкадров, через которых проходили наши документы в высшие инстанции. Меня там обругали, досталось и Головачеву, и поделом. Нам популярно объяснили:
— Мы здесь никого не отставляем и не назначаем: наше дело — проверить правильность оформления документов и прохождения их через все необходимые инстанции. Поэтому вы, Евгений Дмитриевич, ищите причину вашей отставки где-то у себя, в своих родных пенатах... Поезжайте сейчас в родное УГА, там вам все объяснят!
Приезжаю туда, у входа меня встречает Диана Юлиановна:
— Евгений Дмитриевич, ты извини, я не знала, что тебя не пропускали в экспедицию в нашем политотделе.
— Акимов? Да.
Я — к Акимову:
— Дмитрий Павлович, по какой причине вы меня «зарезали»?
— У тебя были нарушения, приказом вас снимали с летной работы за приписки...
— Как снимали?! — прервал я его. — Юрист вам ведь все объяснила и не завизировала приказ, значит, он не имеет юридической силы. Если мы стали преступниками, почему вы не подали на нас в суд? Посмотрите приказ и прочтите наше особое мнение — оно на нем написано. Вы же были вдвоем с Владимиром Георгиевичем Сидельниковым в кабинете, когда этот инцидент обсуждался, все слышали и кивали головой. А потом юрист вышла от вас вся красная, в поту, потому что вы ее ломали, но не смогли сломать, чтобы она приказ завизировала... Даже прическа у нее разметалась.
— Нет, вы, все равно, в экспедицию не пойдете. Таково решение политотдела.
Я, как говорился, закусил удила:
— Вы можете считать и решать как угодно, но я пойду в ЦК партии.
— Вы туда не попадете.
— Попаду.
— Не скоро.
— Ничего, я запишусь в очередь на прием.
— Пока ты будешь ждать, — он перешел на «ты» со злости, — корабли уйдут.
Я взглянул на него оценивающе, и тоже перешел на «ты»:
— Да пропади ты пропадом! И ушел.
В это время вернулся из отпуска Толокнов. Вызвал меня, выслушал. И сказал:
— Я тебе советую вот что: не колготись, не лезь на рогатки. До отъезда времени осталось совсем мало, ты взвинчен до предела, а там, в Антарктиде, с расшатанными нервами много не наработаешь. Поедешь в следующую экспедицию, я тебе это обещаю.
— Ладно, — сказал я, и вдруг почувствовал странное облегчение от того, что ситуация разрешилась таким вот образом.
— Позови теперь ко мне Заварзина.
Я вышел из его кабинета, спустился вниз и тут же, у подъезда, натолкнулся на Заварзина:
— Володь, иди к Толокнову, ждет тебя. Я уволился начисто, сейчас он тебя будет сватать в зам. командира отряда.
— Ни за что! На кой черт мне это нужно?! — взвился тот. — Я — летчик и хочу летать, а не командовать.
— Погоди, погоди, — успокоил я его. — Ты к Толокнову попал... Минут через десять он возвращается. Спрашиваю:
— Ну и что?
— Я дал согласие... — растерянно протянул Заварзин.
— И правильно сделал, — я хлопнул его по плечу. — А кто еще кроме тебя на эту должность годится?!