С Антарктидой — только на Вы
Шрифт:
— Припай далеко? — спрашивает Журавлев.
— Нет, в этом году он короткий, ломает его каждый день, куски откалывает.
— Ладно, судно с вертолетом, я на нем к вам переберусь.
— Давай.
Судно вошло в полынью, капитан попробовал сам поискать «припай», но вынужден был согласиться с нашими рекомендациями. Разгрузка началась, Журавлев на вертолете перелетел в «Молодежную», мы начали работать.
В первом же полете он решил посмотреть «Эймери», поскольку объем авиационных работ на этой базе предстояло выполнить большой. Пришли,
— В прошлом году здесь мы ГСМ хранили, там — домик с газом, эстакада с запчастями...
— Сколько времени нужно, чтобы все это отрыть? — он с сомнением покачал головой.
— Здесь будет геологическая партия работать, народ очень опытный. Поэтому технику запустят, трактора, небольшие вездеходы и расчистят базу быстро.
Осмотрели все и решили возвращаться домой.
— Слушай, — Журавлев вдруг остановил меня, — а если сюда Ми-8 и Ан-2 придется гнать, значит, надо создавать для них подбазы? От «Молодежки» они сюда не дойдут с одной попытки?
— Напротив австралийской станции «Моусон» есть небольшой островок Фоле, — я достал карту. — В прошлом году на нем Москаленко держал топливную подбазу. По-моему, топливо там так и не израсходовали.
... Нашли мы этот островок, с воздуха штабели бочек просматриваются, хотя и занесены здорово снегом.
— Надо бы поглядеть, сколько топлива здесь осталось, — Журавлев, как хороший хозяин, решил провести учет всех резервов. — На чем здесь садились?
— Да на всем, — отвечаю, — и на Ил-14, и на Ан-2, и на Ми-8...
— Можешь сесть?
— Конечно, а почему же нельзя?!
Как всегда, прежде, чем сесть на новое место, надо его хорошенько осмотреть. Сделали несколько заходов, посмотрели на него с разных высот и направлений — ровный куполок, посередине небольшой «пупок», пологий скат... Все чистенько, словно Антарктида специально готовила этот островок к нашему визиту, все пристойненько... Прошли на бреющем над тем местом, где решили садиться, низко-низко. Все ровненько-ровненько, только маленькие передувчики.
— Садимся? — спрашивает Журавлев.
— Садимся.
Заходим и садимся. А солнце яркое, Антарктида чистая, вылизанная, блестит всеми гранями, небо — голубое и глубокое-глубокое.
Уж, казалось бы, куда лучше погода для выбора места и времени для посадки.
Я аккуратненько «притер» Ил-14 к насту, и вдруг чувствую — бум, бум, бум... Машина начинает прыгать из стороны в сторону все сильнее. Вот уже нас чуть ли не из кресел вместе с привязными ремнями начинает вырывать — еще немного, и что-нибудь подломаем. Сбрасываю скорость, останавливаемся, выходим.
Во что же мы попали? А попали мы на прошлогодние следы, где садились самолеты. И какими бы машины не были чистыми, все равно, то из двигателя капелька масла упала, то какой-нибудь камешек или песок сорвался с лыж — летали-то по обширному району, и все это — на ВПП. Зимой их замело, а потом на солнышке вокруг этих
— Пошли, посмотрим, как обстоят дела с топливом, — бросил мне Журавлев.
— Пошли.
Бочки оказались на том же месте, где мы их оставили, ветром не унесло, хотя откопать их будет не так-то просто. Вернулись к самолету.
— Как вылетать будем? — Журавлев окинул взглядом следы от наших лыж, которые скорее были похожи на следы от буксовавших тягачей.
— Как? — я засмеялся. — Ты помнишь, как мы канавы с тобой в Арктике на СП рыли? Придется повторить.
И начали мы всем экипажем готовить «лыжню». Работать пришлось до изнеможения, до седьмого пота, несмотря на мороз. Где-то каверны заваливали снегом, где-то обрушивали ледяную корку и тоже забивали снежной кашей. Наворотили, будто бульдозер прошел, пробили колеи...
— Что дальше? — Журавлев взглянул на меня.
— На бугорок пойдем, с него машина должна уйти в воздух. Если не уйдет, проскочим «пупок», а дальше она под уклон сама покатится побыстрее и с крутизны в море спрыгнет, зависнет, уйдет...
— Хорошо, так и сделаем.
Я пилотировал Ил-14 в своем привычном левом, командирском кресле, Журавлев, в качестве проверяющего летчика, — в правом.
Начали разбег, скорость стала расти, и тут Журавлев берет штурвал на себя, ставя машину, как мы говорили в «Полярке», — «на иглу». Чувствую, Ил-14 идет высоковато, я говорю:
— Подожди немножко...
Но в этот момент Журавлев резко поднимет ее в воздух и мы слышим, будто кто-то ударил по Ил-14: у-ух! Не так уж сильно ударил, но когда нервы напряжены, любой посторонний звук заставляет тебя мгновенно насторожиться. С «пупка» машина ушла вверх, но теперь уже в управление вмешался я — прижал ее пониже, чтобы скорость быстрее набрать. Прошли над своими же следами, осмотрели их — ничего вроде не потеряли, все чисто, убрали шасси и легли курсом на «Молодежную».
Когда приземлились, я попросил авиатехников:
— Ребята, посмотрите машину внимательно — что-то у нас на взлете произошло.
А с нами зимовал Леша Кисов — очень интересный человек, слесарь-клепальщик. Прекраснейший специалист, замечательный товарищ, участник многих экспедиций и в Арктике, и в Антарктиде, он работал в уникальной бригаде ремонтников, которую знали во всем Советском Союзе. Скажи им, что нужно новый самолет сделать, — сделают, даже теплоход откуют. В ней работали начальник участка Михаил Павлов, Алексей Кисов, Николай Колыванов, Алексей Ногтев, Николай Михайлов, Михаил и Сергей Шкановы, Василий Герцев. Начинали они свой путь еще в Захарково, с первой базы Полярной авиации.