С болью на Ты
Шрифт:
– Я даже не думал об это так. Спасибо тебе.
– Что радует и дает силы опечаленным, так это осознание того, что этот мир имеет свой срок, а в вечном мире нет ни смертей, ни болезней, ни горя, ни печали, ни даже ревности, представляешь? Главное – заслужить место там, вот в этом задача всех людей и преуспели в этом только те, кто понимает истинный смысл этого мира, – ответила я, гордясь тем, что смогла это объяснить.
– Я действительно очень благодарен тебе за твой ответ. Спасибо большое!
Как только наш разговор закончился, зашли одногруппники, чуть позже и преподаватель.
– А ты не спросила, хочет ли он принять Ислам или просто интересуется всеми религиями? – спросила Роза, которая внимательно слушала
– Спросила. После пар, когда я сидела во дворе ВУЗа, он подошел ко мне и спросил, может ли он сесть. Я разрешила. И там он спросил:
– А сложно быть мусульманином в этом мире?
– Только если ты носишь платок и люди за версты узнают, какую религию ты исповедуешь. К покрытым иное отношение в разных городах, более предвзятое, потому что думают, что ты застряла в прошлом, деградируешь и только что вышла из пещеры, куда не дошла мода и понятие «свобода», а что еще хуже – думают, что ты пришла кого-то взорвать. – улыбнулась я. – А так, нет, не сложно. Да и с этим отношением многие живут себе спокойно и добиваются больших целей, потому что Всевышний облегчает путь, который ведет к Его довольству и дает выход из ситуации там, где ты считал, что его вовсе не существует.
– Наверное, так сложно сдерживать себя, когда видишь такую несправедливость, да? – спросил он у меня.
– В начале да, а потом ты привыкаешь к этому, понимаешь, что этот человек просто тупо не образован, хотя считает таковым тебя, он не понимает, что моя религия и платок – мое личное, исключительно мои отношения с Богом, и что я не представляю собой опасности. Ну или на крайняк, когда ты видишь, что человека не остановить ни добрым словом, ни чем иным, ты думаешь о том, что просто хочешь посмотреть на его удивленное и испуганное лицо, когда нас всех соберет Всевышний и предоставит счет за все сказанное и сделанное. Вот это будет жестко! – улыбнулась я и добавила: – Осознание этого чуть успокаивает тебя, и ты отпускаешь эту ситуацию, не грубя, не вступая в спор, а наоборот – жалея его.
– Вот откуда в вас столько терпения, – улыбнулся он тоже.
– Угу. Если бы не знали, что справедливость в итоге все равно восторжествует на том свете, мы бы и половину того, что терпим сейчас, не были бы в силах стерпеть. А ты почему так интересуешься исламом? Почему стало интересно узнать о нем побольше?
– Не поверишь, но я именно тот, кто имеет все, кроме душевного покоя. Я долго думал о том, почему какая-то пустота внутри меня мешает мне наслаждаться этой жизнью так, чтобы чувства счастья, умиротворения и довольства собой не покидали меня. Я до утра зависал в клубах – на утро разрывалась голова, напивался до смерти – на следующий день жалел об этом, когда трезвел и ужасно чувствовал себя, употреблял наркотики и вообще сходил с ума. Все это давало мне только временный покой и иллюзию счастья. Понял, что это не то, чего я хочу на самом деле, к чему тянется сердце. Оно и привело меня как-то к изучениям религии. Во всех я нашел много не состыковок, напоследок оставил Ислам. Тут ни одной непонятки пока что, буду копать дальше.
– А что, если совсем не найдешь недочета? – искренне поинтересовалась я.
– Приму и буду следовать ему, – поднял он взгляд с пола, прищурился и посмотрел вдаль.
– Надеюсь, это случится, пока мы не закончим ВУЗ. Я хочу увидеть это.
– Ну, ты не спеши. Я слишком придирчив, могу докопаться до одного слова и развернуться, уйти. Поэтому будем смотреть, потихоньку, – сказал он и посмотрел уже на меня.
– Ой, моя соседка идет, – увидела я Зару, после чего он встал, попрощался со мной и ушел.
– Я думала, ты там сидела одна. Не заметила его, – сказала Зара.
– Ну ты далеко была, чтобы заметить меня, да к тому же с твоим-то зрением. – посмеялась Диана. – После мы с ней пошли гулять, смотреть город, так и нашли KFC.
– Мне
– Я тоже так думаю. Впервые мое первое впечатление о человеке было ошибочным. На первой лекции и сейчас – как будто два разных человека со мной говорили, – ответила Диана.
Наступило время ночного намаза, который сделали девочки одна за другой и сели на большой диван в зале.
– Кстати, что там твой Рустам делает? Вы на связи? С мамой говорила ты больше? – поинтересовалась Диана у Зары.
– С ним на связи, с мамой пока боюсь это обсуждать. С каждым днем я понимаю, что это мой человек и что без него эта жизнь будет казаться мне не своей, как будто я буду вынуждена выживать и играть бесконечные роли. От одной только мысли, что я должна выйти замуж за кого-то другого и жить с ним, нянчить детей от него и взаимодействовать с его родственниками и семьей –становится плохо, потому что я не смогу играть настолько хорошо, чтоб мне поверили, я этого не выдержу. Это меня сломает, понимаете? И так брак с любимым человеком полон сюрпризов, стресса и нового, с чем ты должен научиться взаимодействовать, а тут если человек не любит тебя, и ты его – откуда взять столько силы и терпения, чтобы нести эту ношу, не ломаясь? – говорила она без остановки, словно вела диалог не с девочками, а сама с собой. Как бы ей хотелось, чтобы об этом знала ее мама и мать Рустама, чтобы не подвергать ее таким испытаниям, но не все желания имеют свойства становиться реальностью.
– Я все еще надеюсь, что ты одумаешься и сделаешь выбор в пользу себя, – сказала Роза.
– Так она и делает. Она же говорит, что с другим не сможет жить. Без любви. Это важнее, чем материальное составляющее, быт, – отозвалась Диана.
– Его мама очень быстро сломает этот брак, а что еще хуже – тебя. Как бы я ни хотела, чтобы этого не было, но это будет и бывает не редко с такими матерями. Я не хочу, чтобы ты добровольно шла на это, – сказала Роза Заре, на что та не нашла, что ответить.
– Ты идешь в игру, где будешь вынуждена посвящать свой каждый день поискам подхода к ней. Ты будешь делать комплименты и признавать ее самой лучшей женщиной, матерью и свекровью на свете – сядет на голову и будет считать тебя ничем, будешь на грубость отвечать добром и смирением – свесит ноги, станешь задаривать ее подарками, дабы задобрить – будет до копейки ждать всех твоих денег, будешь считать ее правой – начнет считать, что у тебя нет мозгов и мнения, не будешь ничего рассказывать и показывать мужу – сделает виноватой тебя и обвинит во всех грехах. Это будет долгая, изнурительная, просто уничтожающая тебя изнутри игра, из которой ты никогда не выйдешь победительницей. Что бы ты ни делала, как бы ярко не светился над твоей головой нимб, она будет видеть в тебе врага, уничтожителя ее семьи, которую она так «бережно» строила и воровкой ее золотого сына, которого растила она для себя, а не для мира, уж тем более не для тебя. Такие женщины воспринимают своих детей, как что-то личное, на что не имеет права претендовать никто другой, как собачку, которую они завели для себя и растили в угоду себе, а не для того, чтобы он стал личностью и смог пойти уже в этот мир сам, отпустив подол ее платья.
– Откуда столько агрессии к таким женщинам? – удивилась Диана, когда Роза закончила высказывать свое мнение о них очень эмоционально.
– Моя бабушка была такой, поэтому мои родители и развелись, когда мне было двенадцать. И я рада, что мама вытащила себя и меня из этой семьи, – ответила Роза.
– А кто с тобой был, когда ты приезжала? Разве не отец? – спросила Зара.
– Нет, мой отчим. Золотой человек и он больше достоин называться отцом, нежели мой родной.
– Почему ты так говоришь? Он же не виноват, что у него такая мама… – сказала Диана, которая всегда пыталась оправдать всех.