С болью в сердце

Эмм Лана

— В каком виде?

— Днем здесь будет ваша школа, ночью — мой бойцовский клуб…

Я рассмеялась. Серьезно?

— А ничего, что вашего отца, именно, за это и хотели посадить, и посадили бы, если он был… адекватным?

— Его закрыли только из-за того, что он перешел границы… это бизнес прибыльный. И некоторым людям очень нужен.

Просто фантастика! Что творится? Только вылезли из этого дерьма.

— А если я откажусь? — осторожно даю понять, что мне это не

интересно.

— Вы же не хотите, чтобы ваша школа закрылась? Я слышал у вас проблемы? Я помогу…

Козел.

— Можно мне подумать?

— Конечно. У вас два дня. Жду звонка.

Что, вообще, происходит? Капец, какой-то.

Получается, это просто передел сфер влияний? И никакая не борьба с криминалом. Очень увлекательно.

Пишу Марку, чтоб зашел.

Пересказываю ему диалог.

— Ладно, я сегодня у товарища узнаю, который этим делом занимался. Всё нормально будет. Не переживай.

Конец рабочего дня. Вечер. Тепло. Выхожу на улицу сильно загруженная. Домой не тянет.

Мне теперь, что с этим счастьем делать. Тогда этим владел отец, я просто на него работала. А теперь самой в это лезть? Я не хочу.

Достаю нераспечатанную пачку сигарет. Эти дни, вообще, курить не тянуло. Все было спокойно. Сейчас опять какой-то движ намечается.

Прикуриваю…

— Опять куришь? — с некоторым осуждением в голосе, но с улыбкой. Коля.

— Да, папочка… — решаю немного его постебать.

— Ты же в курсе, что это не только вредно, но еще и некрасиво? — с долей иронии.

— Давай, скажи еще, что "с тобой целоваться, как с пепельницей", будешь точь-в-точь как моя мама… — язвлю.

— И она права… — серьезно.

— Весь кайф обломал…

Выкидываю недокуренную сигарету. Вот, почему-то, его мнение мне важно.

Ясный пень, почему. Мысленно закатываю глаза.

Дверь хлопает. Оборачиваюсь назад.

— О, Мишаня, привет… как тренировка? — приветствую мальчишку, воспитанника Марка. Познакомились с ним до больницы еще.

— Здравствуйте. Очень хорошо, мы сегодня боксировали, по-настоящему… — улыбается, глаза горят. Переводит взгляд на Колю. — Пап, а мы поедем в парк?

У меня все опускается.

Пап? У него есть сын?

Сердце бухает в пятки и подскакивает в горло. Надрывно стучит там, и ни в какую не возвращается обратно.

Дышу через раз, стараясь переварить информацию.

Горячая волна обжигает сердце.

Больно. Невыносимо больно.

Варюсь в этом ощущении. Сын. У него есть сын. Семья. Жена.

Все мои трепыхания, не имеют значения.

Он женат. Второй раз нырять в этот шлак не буду.

Выходит, я ему, вообще, не сдалась? Или…

И что меня несет

опять не туда?

Мне одного раза не хватило?

— Поедем, сынок… — улыбается, и поправляет сыну капюшон толстовки. — Поехали с нами?

Это мне?

Не поеду.

Нет.

Конечно, нет.

— Поехали… — произносят почти бесшумно мои губы, не согласовывая действия с мозгом.

— Ура! — кричит Мишка. — Сандра с нами едет…

— Эй, какая еще Сандра. Для тебя Сандра Александровна… — ругает его отец.

— Она сама мне разрешила… — оправдывается Мишаня.

Слушаю их в пол-уха, пока через парковку иду к машине.

В каком-то полубреду предлагаю ехать на моей машине, а потом завезти их сюда на обратном пути.

Весь вечер пока Мишаня и Коля веселятся, я хожу за ними как зомби. Все мысли крутятся о том, что у него есть семья.

Даже пишу Каринке, спрашивая ее о семейном положении Коли.

Ответ однозначный — женат.

Почему нет кольца? Если бы я увидела кольцо, никогда бы не допустила такого.

Все свои чувства держала бы внутри. А сейчас, с ними что делать? Вот доверилась. Жизнь ничему тебя не учит, Сандра. Нельзя привязываться к людям. Потом долго приходится зализывать раны.

— Ты чего? — спрашивает Коля. — Загруженная такая? Что-то случилось?

— Все нормально… — перевожу на него взгляд. С недоумением смотрит на мои руки. Всю сахарную вату, которую он мне купил, я скатала в шарик и продолжаю его мять. Руки сладкие и липкие. Капец. Что я творю?

Выкидываю недоеденную вату в урну. Влажными салфетками вытираю руки.

— Ладно, подождем… — говорит, отрывая и закидывая себе в рот кусочек ваты.

— Что? — я еще не вернулась из своих мыслей. Не соображаю, что он говорит.

— Подождем, когда ты сама все расскажешь. Не клещами же из тебя тянуть… — смеется.

А мне нифига не смешно. И он заметил. Я чувствую.

Но лезть в душу не стал. Ему же лучше. Иначе, я бы опять включила истерику.

Мишаня счастливый, накатался на каруселях и аттракционах, наелся мороженого и сладкой ваты.

Смотрю на него и думаю. Если бы у меня был сын? Каким бы он был? Озорным и активным? Или спокойным и рассудительным? Был бы он похож на меня?

Но этому никогда не бывать. Зачем себе душу теребить?

Пока мы ехали назад до школы, Мишаня уснул. И чтобы его не тревожить решили, что я довезу их до дома. А завтра они утром пешком прогуляются.

— Ты не говорил, что у тебя есть сын… — осторожно начинаю разговор.

— Ты не спрашивала… Ты из-за этого так загналась?

— Не говори ерунды… — как можно уверенней.