С царского плеча

Калинина Дарья Александровна

И снова злые языки были осажены другими.

— Мила тоже дома ночь провела. Ее алиби Вирсавия подтвердила, она же с ними живет, по ночам чутко спит, услышала бы, коли хозяйка из дома бы вышла. Нет, она точно подтвердила, Мила все время дома была, никуда не ходила.

И хотя подруги потратили целый день и весь вечер на то, чтобы собрать как можно больше информации, ничего у них не получилось. И непосредственно перед церемонией похорон они уже понимали, что ситуация складывается непростая. Единственными свидетелями, которые могли подтвердить алиби Милы и Лешки, ныне оказывались всего два человека.

А именно сын Вирсавии — Иеремия, и она сама. И это наводило подруг на какие-то подозрения, пока еще смутные и не ясные им самим, но все же подозрения.

Хоронить старца Захарию должны были отдельно от его первенца — Виссариона. Дело в том, что с Виссариона так и не было снято обвинение в убийстве старца. Бурые пятна на его рясе, найденной у него же в комнате, оказались кровью, которая по группе совпадала с кровью старца Захария. Более подробный анализ должен был установить точнее, чья это кровь — старца или, быть может, кого-то другого.

Однако Иеремия, когда у подростка спросили его мнение, подтвердил, что Виссарион куда-то уходил во время их ночного дежурства.

— А вот Леша никуда не уходил, — поклялся подросток следователю, которого очень интересовал этот момент. — Как лег вечером, так и заснул до самого утра.

— А ты сам… не спал, случайно?

— Клянусь, что не спал. До сна ли мне было? Ведь я думал, что мы с ребятами Захария насмерть зашибли. Хоть и не хотели этого, случайно все получилось, а только все равно страшно было. Я до самого утра глаз не сомкнул, ворочался и хорошо помню, что Виссарион, тот да, уходил.

— И когда это было?

— Ну, сначала я отпросился, чтобы с ребятами встретиться. А как вернулся, он сам ушел.

— А когда вернулся?

— Через час или через полтора.

Получалось, что у Виссариона отсутствовало алиби на момент убийства старца Захария. Плюс пятна крови на его рясе. Плюс мотив. Все вроде бы говорило против него, было только одно «но». И звучало оно так:

— Но если старца убил Виссарион, то кто же убил тогда самого Виссариона? Да еще убил тем же орудием, что и старца Захария?

В том, что орудие было применено одно и то же, эксперты теперь заявляли совершенно однозначно. Остро заточенная отвертка сослужила свою службу сначала трем юным заговорщикам во время их драки со старейшиной, потом этой же отверткой был убит отец Захария. А затем убили Виссариона. И с нею же его и похоронили.

— А что, если Виссарион все же убил своего отца, а затем кто-то отомстил ему за это?

— И кто этот кто-то?

Ответа на сей вопрос пока что не было ни у кого — ни у сыщиков, ни у полицейских, ни у самих селян.

Весь день в доме отца Захария шли приготовления к похоронам и поминкам. Подруги, заглянувшие туда, чтобы повидаться с Лешкой, оторопели от суеты и движения. Сдвигалась мебель, выставлялись столы, готовилась посуда и различные блюда, которыми завтра должны были угощаться гости.

Подруг, не спрашивая их согласия, первым делом провели в комнату, где был выставлен гроб с телом отца Захария. Надо сказать, что и в смерти старец выглядел так же величественно, как и при жизни. Но рядом с ним не было никого из родных.

— А где Леша? И Людмила?

— Они с Вирсавией обсуждают меню.

Обсуждают меню? Что тут обсуждать, если на кухне и так уже все

вовсю варится, жарится и печется? Да и к чему нужны изыски на поминках у человека, который всегда твердил о пользе умеренности и вреде чрезмерности. Хотя с другой стороны, насчет земли и имущества аппетит у отца Захария был очень даже хорош. Ведь он прибрал к своим рукам всю Зубовку, землю, дома, все до последнего листика в округе принадлежало ему.

Впрочем, в защиту отца Захария надо было сказать, что себе лично он брал лишь самое необходимое и не больше, чем давал другим. Поэтому хоть он был и очень суров, но в то же время и справедлив. И поэтому сейчас очень многие искренне оплакивали убитого.

Взглянув на благородное лицо старца, которое даже в нынешнем его состоянии оставалось строгим, подруги двинулись к выходу. Людям тут не до них. А Лешку они могут увидеть и завтра, уже на похоронах. Правда, оставалась одна проблема. Ведь Настя, которая находилась в больнице у Ванечки, строго-настрого велела подругам забрать ее вещи и сумку из Лешкиного дома.

— Сама я к ним больше не сунусь, но без вещей мне тоже приходится не сладко. Ночевать в больнице мне разрешили, но мне нужны вещи. Здесь элементарно нечем почистить зубы! Привезите вещи, очень вас прошу.

Настя твердо стояла на своем решении, никогда и ни под каким предлогом не возвращаться обратно в Зубовку.

— По крайней мере, до тех пор, пока не будет пойман злодей, похитивший Ванечку.

И вот теперь подруги шатались по дому, надеясь найти Лешку или Людмилу, которые отдадут им Настины вещи. И уже когда они потеряли всякую надежду дождаться Лешку или его мать и направились к выходу, дверь примыкающей к коридору комнаты открылась, и оттуда вылетела красная и какая-то раздувшаяся Вирсавия.

— Я сказала, половина всего моя! — рявкнула она кому-то, кто не был виден подругам. — На меньшее я не согласна! Так и запиши себе на лбу!

Но тут она увидела подруг, злобно плюнула в их сторону и понеслась в направлении кухни, что-то бурча себе под нос.

— Господи, до чего же противная баба! — вырвалось у Леси. — Снова чем-то недовольна!

— О чем она говорила?

Этот вопрос Киры относился уже к Леше, который следом за Вирсавией тоже вышел в коридор. Оказывается, это с ним беседовала Вирсавия. Лешка выглядел тоже не ахти как весело. Но тому было много причин.

И Кира продолжала наседать на него:

— Чего хотела Вирсавия? Половину чего она у тебя требовала?

Лешка сначала смутился, а потом быстро произнес:

— Тесто! Вирсавия хочет испечь постные блины. Без яиц, молока и сливочного масла. А я ее убеждал, что нужно расстараться. Тогда она согласилась сделать пятьдесят на пятьдесят. Блины на поминках будут и постные, и скоромные.

И хотя это объяснение выглядело достаточно правдоподобным, учитывая то, что Вирсавия постоянно торчала на кухне и именно на ней лежали все обязанности по дому, но подруги почему-то все равно не поверили Лешке. Зачем Вирсавии обсуждать блины с ним? Могла бы привлечь к такому делу Людмилу. Да и вообще, подругам сдавалось, что Вирсавия вела дела в доме старца Захария твердой рукой, не очень-то прислушиваясь к мнению других обитателей дома и уж точно никого и никогда не посвящая в то, что и как она будет готовить.