С чистого листа
Шрифт:
Однажды он услышал, как Ангела пела.
В тот момент он стоял на стремянке и чинил водосток на крыше. Ангела сидела на одеяле в тени дерева, опершись спиной о ствол. Она высоко поддернула юбку и раскинула в стороны толстые ноги. Запеленатый Бьярне лежал на них и тихо плакал. Мать только что его покормила, и ему следовало бы спать, но он почему-то никак не мог успокоиться. Ангела ритмично похлопала его по попке и неожиданно начала петь.
Рейне чуть не упал с лестницы, так его удивило это пение. Ангела пела
Рейне спустился со стремянки и хотел подойти ближе, чтобы лучше слышать чудное пение, но потом остановился. Это была такая мирная сцена. Ангела выглядела совершенно счастливой, да и Бьярне успокоился и уснул.
За обедом он нерешительно сказал:
— Я слышал сегодня, как ты поешь. Это было так красиво.
— Я не пела, — ответила Ангела и опустила глаза.
— Да нет же, это была старинная народная песня, правда? Я и не знал, что у тебя такой чудесный голос.
— Я не пела, — упрямо повторила Ангела.
Он и в самом деле был готов этому поверить. Голос, каким она сказала «Я не пела», был таким же невыразительным и плоским, как стена. Певческий же ее голос обладал поистине трехмерным объемом, куда, казалось, можно было войти.
— Не надо стесняться этого, Ангела. Ты действительно очень хорошо поешь, — заверил он ее.
Ангела покачала головой и не произнесла больше ни слова.
После обеда, когда Рейне искал в мастерской какой-то инструмент, он увидел, как Ангела с Бьярне на руках идет по лужайке. Немного погодя она прошла мимо сарая, катя перед собой коляску.
— Мы пойдем гулять, — крикнула она мужу.
Рейне вышел из мастерской и взглядом проводил их. Это было так необычно. Ангела никогда не гуляла с ребенком. В хорошую погоду коляску со спящим в ней Бьярне просто ставили под дерево. Если же они хотели погулять за пределами участка, то пользовались для этого машиной.
— Куда ты идешь? — крикнул Рейне, но Ангела уже вышла с участка и с трудом катила коляску по ухабистой дороге, соединявшей их участок с шоссе.
Ну ничего, скоро она выйдет на ровную дорогу, а там ей будет легче катить коляску. Но там намного опаснее. Дорога была узкая, со сравнительно плохой видимостью. Машины гоняли по ней с сумасшедшей скоростью. Рейне снова вспомнил задавленную им черную кошку.
— Будь осторожна, иди только по обочине! — во весь голос крикнул он ей вслед.
Рейне снова принялся чинить водосток. Закончив работу, он заварил себе чашку кофе и сел с ней на балконе. Ангела не возвращалась. Рейне не на шутку стало беспокоить долгое ее отсутствие. Из-за полноты она не могла долго ходить пешком. Может быть, она решила где-нибудь посидеть и отдохнуть. Едва ли она могла остановиться и с кем-нибудь заговорить. Она не разговаривала с незнакомыми людьми.
Он спустился на кухню и вымыл чашку. Почему она не возвращается? Уж не случилось ли чего?
Он прождал три часа,
— О, как я устала, — простонала она, когда Рейне вышел из машины и помог ей сложить коляску.
— Должно быть, ты ушла слишком далеко, — сказал Рейне.
— Очень далеко. Какое счастье, что ты за нами приехал.
Рейне открыл заднюю дверь, и Ангела села в машину с Бьярне на коленях. Рейне положил сложенную коляску в багажник, сел за руль и поехал домой.
— Какое счастье, что ты приехал, — снова повторила Ангела.
Она наклонилась вперед, протянула руку и влажной ладонью провела по щеке Рейне.
В один день Ангела сделала три вещи, которых не делала никогда: она пела, прогуливалась пешком и приласкала мужа. Это было многообещающе.
Правда, следующих пеших прогулок не последовало. Ангела, видимо, решила, что с нее хватит и одной. Не было больше никаких нежностей. (Может быть, тогда, в машине, ему это просто почудилось, а на самом деле она просто решила согнать муху с его щеки.)
Но Ангела стала дружелюбнее и, пожалуй, более открытой.
Время от времени она пела. Когда укладывала Бьярне спать или кормила его. Он слышал ее пение издалека — из спальни на втором этаже, когда был в гостиной, или с лужайки, когда возился в мастерской.
Если он хотел дольше слушать пение жены, то должен был оставаться на месте. Если он приближался, Ангела тотчас замолкала. Когда он хвалил ее, она лгала, говоря, что вовсе не пела.
Глава 11
В конце лета появились проблемы.
У Бьярне заболел живот. От этой боли ребенок душераздирающе кричал. Пеленки были пропитаны водянистым зловонным калом.
Как раз в это время Ангела начала понемногу прикармливать мальчика фруктовым пюре. Она решила, что Бьярне его не переносит, и исключила из рациона. Но это не помогло. Все проходило напрямую, словно у Бьярне был не длинный извилистый кишечник, а прямая короткая трубка, соединяющая рот и задний проход.
Скоро Бьярне, видимо, понял, что есть бессмысленно, и вообще отказался принимать пищу. Он исхудал, щечки утратили румянец и покрылись сероватой бледностью.
Все это сильно огорчило сестру из детского центра.
— У вас хватает молока? Надо что-нибудь добавлять.
— У меня столько молока, что хватит на всех детей в округе, — с обидой в голосе ответила Ангела, кивнув в сторону двери, за которой ожидали своей очереди красивые молодые мамаши с детьми.
Медсестра бросила взгляд на груди Ангелы — два дирижабля, готовые разорвать блузку и вывалиться наружу, — и торопливо кивнула.
— Может быть, Бьярне требуется что-то другое. Вы не пробовали фруктовое или абрикосовое пюре? Протертые бананы?