С днем рождения, Белый Свет! Истории, рассказанные неисправимым романтиком
Шрифт:
«Оттаивать» питона пришлось по частям. Мы топтались у раскаленной плиты, держа над ней часть змеиного тела до тех пор, пока она, по нашему мнению, не согревалась до нужной степени, затем передавали друг другу очередные метры питона с тем, чтобы отогреть следующий кусок, ну и так далее. Нам стало жарко – раздеться-то не догадались, пот лил с нас ручьем, зверски хотелось курить, но все руки были заняты. Держать питона вчетвером не так уж и трудно, поверьте. Куда сложней держать его приблизительно на одной и той же высоте, да еще и следить, чтобы он не обжегся о горячие кирпичи. Питон-то не обжегся, зато Кот неловко коснулся коленом края раскаленного железного листа и взвыл. Неугомонный Фика стал рассуждать о преимуществах
Мы хрипло каркаем «ура!!!» своими пересохшими глотками.
Еще одна судорога, длинная, тягучая. Снова выстреливает язык.
– Оживай давай, – говорит Фика. – Бандар-логи, знаешь, что? Они назвали тебя «желтой рыбой»…
– И еще «червяком», «земляным червяком», – подхватывает Кот.
– И тебе надо с ними разобраться, – подхватываю я. – «Бандар-логи, хорошо ли вам видно?»
– «Мы видим, Каа», – пискляво подхватил Фика, поперхнулся и закашлялся басом.
Шутки шутками, но в киплинговской «Книге джунглей» Каа, друг Маугли, – именно тигровый питон. Вернее, светлый тигровый питон, это подвид такой. Только не надо называть Каа удавом: удавы обитают в Западном полушарии, а в Восточном – питоны. Вы не видите разницы? А между тем она есть.
Настроение наше заметно поднимается. Змей-то и вправду оживает! Мы вновь и вновь передаем друг другу длинное и толстое питонье тело и держим его над горячими кирпичами, держим, держим, держим…
– Мсье, – тоном репортера спрашивает Фика у Чины. – Что вы обо всем этом думаете?
Чина немедленно отвечает, что именно он обо всем этом думает. В нашей компании нет неженок, мы те еще крокодилы с дубленой шкурой и острым языком, но от его ответа у меня темнеет в глазах, Фика на время теряет дар речи, а Кот обжигает о раскаленный лист другую коленку. От таких словес остолбенел бы даже одесский портовый грузчик. Питон, по-моему, и тот шокирован.
– Еще немного… еще чуть-чуть… – сипло напеваю я. Наш пациент уже шевелится вовсю. – Скоро у нас будет такой гарачий кавкасский питон, да…
– А он нас не передушит к едрене фене? – опасливо спрашивает Кот. – Как тех бандар-логов…
– Бандар-логи, хорошо ли вам видно? – зловещим голосом говорю я. – Подойдите ближе… еще ближе…
– Да ты что, – хрипит Фика. – Его еще неделю придется манной кашкой кормить… с ложечки…
Чина зловеще сопит, и мне кажется, что изо рта у него вырываются язычки пламени, как у дракона огнедышащего.
Питон возвращался к жизни.
…Он вернулся к жизни. А утром включили свет. Шестиметровое дитя тропиков водворили обратно в террариум, а гомо сапиенсы, галдя и разминая ноющие мускулы, полезли за сигаретами. Наконец-то можно было перевести дух. С чувством честно выполненного долга. Как говорил бургомистр в «Мюнхгаузене», «не скажу, что это подвиг, но что-то героическое в этом, безусловно, есть».
Дымя «Конгрессом», я смотрел в большое окно. Норд утих, и теперь над городом шел снег, все было белым-бело: и деревья, и скамейки, и дорожки… Снег низвергался с небес в свинцовую бухту, вдали сквозь пелену смутно виднелись телебашня и старая телевышка, торчащие по соседству.
Мне вдруг пришло в голову, что ситуация у нас сложилась точь-в-точь, как в святочном рассказе. Был когда-то в моде такой литературный жанр, лет сто –
Дома меня спросили, чем мы занимались всю ночь. «Питона растягивали, – ответил я, зевая. – А потом нагревали». Мне не поверили, посмеялись. Ну и ладно. Чина на такой же вопрос, заданный ему супругой, вообще брякнул с раздражением: «Чем-чем… Одну змею по кругу пускали».
Баку. Январь, 1998
Рассказ, который вы только что прочитали, написан на основе реальных событий, в нем нет ни грана выдумки – в середине 90-х случалось и не такое.
В 2010-м я переработал его в сценарий короткометражного игрового фильма «Зимние змееносцы» и предложил грузинам – они как никто умели и умеют снимать короткометражные комедии (а сценарий получился с юморком). Не срослось. Тогда я предложил сценарий европейцам – они жуть как любят тему спасения животных – но не срослось тоже. Бывает.
Я люблю все живое, иначе не стал бы биологом. За шестьдесят лет мне довелось иметь дело с самыми разными формами Жизни от микроскопических до таких, которых без домкрата не поднять и без лебедки не вытащить. Я жадно интересуюсь Жизнью – как реальной, населяющей наш с вами шарик сейчас или населявшей его в доисторические времена, так и гипотетической, имеется в виду – внеземной…
И квазиЖизнью, то есть как бы Жизнью, тоже интересуюсь.
Что я имею в виду? Сейчас узнаете.
Но начнем издалека…
С днем рождения, Белый Свет!
Если кто-нибудь скажет: я стопроцентно знаю, что такое жизнь, я предложу – сотвори ее.
Джубал и сам не очень-то в этом разбирался… давным-давно он решил объяснить себе Вселенную, «созданную» кем-то, по четным дням, а вечную, «несозданную», замкнутую Вселенную – по нечетным, потому что и та и другая гипотезы, хотя и парадоксальны сами по себе, оставляли в стороне парадоксы противоположной точки зрения. А в каждый високосный год у него оставался целый день для того, чтобы предаваться солипсистскому разгулу. Задав себе вопрос, на который невозможно ответить, он не возвращался к нему в течение жизни целого поколения.
А известно ли вам, что в девять часов утра 23 октября нынешнего года нашему миру исполнилось сорок две тысячи двадцать шесть лет? С чем нас всех и поздравляю!
Вы спросите, откуда такие данные. Отвечу: епископ Джеймс Ашшер (1581–1656) из Кембриджа некогда вычислил, что Господь Бог создал наш мир именно 23 октября в 40 004 году до нашей эры в девять часов утра – да, именно в девять часов утра! С той самой поры и по сей день мир пребывает в диспенсации… Не в диспансеризации, а в диспенсации, что у богословов означает «порядок, установленный свыше».