С легким наваром
Шрифт:
Причитая и хромая, Ника поплелась в комнату. Постояв на пороге и вспомнив, что аптечка находится в кухне, она развернулась и захромала обратно. Усевшись на стул, начала рассматривать ногу, на которой уже проступил синяк.
– Надо же, посинела уже и припухло вроде. Теперь, кроме кроссовок, ничего надеть не смогу. Хорошо, что этого не произошло вчера, а то хороша бы я была на свадьбе – в вечернем платье, сияя бирюзой и… в кроссовках. Так, теперь взгляну-ка я на свой портрет.
Вероника взяла маленькое зеркальце и, посмотрев в него, ахнула. Вдоль всего лба протянулась
«Если я с этим буду переходить дорогу, ДТП гарантировано, потому что водители примут это за знак «стоп».
Она помазала свои раны мазью от ожогов, благо таковая нашлась в аптечке, и захромала в комнату, чтобы одеться. Есть, конечно, расхотелось, а настроение укатилось под плинтус. Зазвонил телефон, и Ника, поминутно охая и ахая, поковыляла к аппарату. Она очень обрадовалась, когда услышала бас Виктора Краснова:
– Вероника, привет. Ты почему мне вчера вечером не позвонила? Обещала же.
– Привет, Вить. Я вчера еле притащилась и сразу же спать легла.
– Как там владелец «Жигулей», жив-здоров?
– Да, там все нормально. И машина эта вовсе не его была, просто номерами воспользовались. Вить, по телефону всего и не расскажешь. Светку с малышом вроде завтра выписывают, вот я к вам в гости и завалюсь. Тогда мы с тобой и поболтаем. А сейчас, ты не обижайся, я очень тороплюсь, не могу долго трепаться.
– Так и скажи – Краснов, отвали, не до тебя сейчас, – сквозь смех пробасил Виктор.
Вероника тоже засмеялась и гаркнула в трубку:
– Краснов, отвали, не до тебя сейчас.
– Ну пока тогда, непоседа. – И отключился.
Она посмотрела на часы и ахнула:
– Уже четверть двенадцатого. Нужно по-быстрому, ноги в руки, вперед и с песнями.
Как и предполагала Вероника, на ноги ей могли налезть только кроссовки, и пришлось натянуть на распухшую ногу сначала белые носочки, чтобы не было видно синяка, а потом их. Очень не хотелось этого делать в такую жару, но альтернативы не было.
«Ничего, у Марии переобуюсь. Там в сумке есть босоножки из натуральной кожи, практически не имеющие размера, я их растоптала до сорок последнего, а выбросить рука не поднялась. Очень хорошо, что не поднялась, как раз и пригодятся».
Так как на ногах красовались кроссовки, Веронике пришлось натянуть шорты, чтобы до конца выдержать спортивный стиль. На джинсы она не решилась, побоялась, что в такую жару, да еще в машине ее заднице придется очень туго. Белый топик очень подошел к шортам. А в довершение Ника натянула на лоб эластичную ленту, в которой обычно занималась на тренажерах, и та скрыла последнюю деталь сегодняшних травм. Повертевшись перед зеркалом, она осталась собой довольна.
И поехала в Москву, готовая к новым подвигам.
Глава 23
Мария встретила ее радушной улыбкой.
– Здравствуйте, Вероника. Как погуляли на свадьбе матушки?
– Отлично погуляли, надеюсь, ее жизнь будет такой же замечательной.
– Вы за вещами приехали?
– Да, Машенька, я их
– Что спрашивать-то? Вот они, на гвоздике висят, берите, если нужно. Я, между прочим, на ночь специально там, в квартире, свет оставляю, на кухне и в одной комнате, чтобы воры не залезли. Пусть думают, что в доме кто-то есть, а то, не ровен час, ограбят квартиру, а там добро имеется. Я ведь участковому расписку написала, что отвечаю за имущество. Вот теперь и подстраховываюсь. Уж скорей бы поминки справить и сдать все с рук на руки, а то тревожно как-то, – качала Мария головой. – Вы не в курсе, как там Софья Павловна? – перейдя на другую тему, поинтересовалась она.
– Все уже почти нормально, завтра обещали в общую палату перевести, и тогда можно будет ее навестить. Я обязательно к ней поеду. Масса вопросов у меня накопилась, нужно поговорить. Да и привезти что-нибудь, ведь в реанимации ее одними капельницами кормили. Теперь усиленное питание ей нужно, вот я этим и займусь.
– Я вот смотрю на вас, Вероника, и удивляюсь. Сколько же в вас доброты? Ведь, насколько мне известно, вы Софью Павловну всего один раз и видели, а говорите о ней как о старой знакомой.
– Эх, Машенька, иной раз с человеком много лет проживешь бок о бок, и он тебе все равно чужим остается. А другого увидишь раз, и все, как будто родственника встретил. Я, между прочим, не ко всем такая добрая. Если мне человек не по душе, то я с ним как фурия, доброты от меня не дождешься, и вообще внешность моя обманчива. Я могу быть ужасно невыносимой, вот так. Пойду я, Мария, ладно? Кстати, спросить хотела. Как ваш «сосед» себя ведет? Не буянит больше?
– Уму непостижимо, Вероника, он же на работу сегодня поехал устраиваться. Намылся, побрился, попросил рубашку ему погладить и брюки. Когда оделся, вроде на человека стал похож. Мне, конечно, не очень верится, что это надолго, но хоть немного передохнуть бы. Спасибо вам большое. Видно, тот спектакль на него здорово подействовал.
– Ну, вот и хорошо, я за него рада, да и за вас тоже. Глядишь, может, и наладится еще все. Сын-то когда должен из армии вернуться?
– Скоро уж, этой осенью.
– Ладно, Мария, пойду я.
Вероника вошла в знакомую квартиру и сразу же направилась в ванную. Там она начала методично осматривать и ощупывать плитку за плиткой. Когда проверила уже половину того, что наметила, она села на край ванны и задумалась. Ее взгляд привлекла ярко-красная роза, наклеенная на одну из плиток.
– Надо же, какой красивый цветок… цветок… «цв». Мама, неужели нашла? А ну посчитаем, раз, два, три, четыре, пять. Ну, конечно, пять, а как же может быть иначе? Пятая плитка справа, справа от двери. Это она. О господи, как руки-то трясутся.
Она с силой нажала на плитку, и та поехала в глубь стены. Рука Вероники провалилась в стену почти до локтя, и она нащупала там нишу. А в ней сразу наткнулась на какой-то предмет. С замирающим сердцем она вытащила его на свет божий и увидела, наконец, папку, о которой так много думала и которую так долго искала.