С любовью, Дракула
Шрифт:
Штука в том, что я перестал следить за модными трендами после девяностых. Увидев все эти джинсы—клеш, перчатки без пальцев и яркие банданы, я решил: хватит с меня современности. Так что самым современным в моем гардеробе был, так сказать, «последний писк моды 1990х годов».
С тяжелым сердцем я достал свитер темно—зеленого цвета. Звучит неплохо, да? Ха—ха. Его украшали белые, черные и оранжевые толстые полоски с совершенно неуместными рисунками ромбов, волн и треугольников. Больно? Мне тоже. Дизайнер этого ночного кошмара, надеюсь, уже умер, потому что у меня появилось
Взгляд упал на джинсы—клеш. Нет. Мне и в моих брюках неплохо. По крайней мере, они не хуже.
Ну что ж, полдела сделано. Осталось только спрятать руки.
Совсем не хочу хвастаться, но у меня есть целая коллекция перчаток: от теплых вязанных до байкерских кожаных. Под них я выделил отдельный шкаф. Я собираю перчатки так, как некоторые собирают марки.
Я надел свои любимые белые, навевающие мысли об английских аристократах. Они никоим образом не сочеталась с тем чудовищным безобразием, что творилось на мне, но хотя бы я их любил.
Попытавшись смириться с внешним видом, я спустился в гостиную и прошмыгнул в прихожую тихо, как мышь. Папы нигде не было. Драгоса, кстати, тоже нигде не было. Надеюсь, он преступил к осуществлению своего плана. Не задерживаясь больше ни на секунду, я открыл дверь и сбежал в мир под солнцем.
***
«Джонас шоп» – магазин для самых обеспеченных и влиятельных людей в нашем городке, что само по себе является парадоксом. Владельцы, Уолтер и Рейчел Джонас, несколько лет назад приехали из Кентукки, чтобы, как я слышал, начать новую жизнь. Полагаю, у них это получилось, раз они еще не вернулись назад. Я не представлял, что происходит внутри. Честно говоря, я впервые так далеко от дома.
Шагая по пыльным улицам, я все никак не мог успокоиться. И не только потому что каждый прохожий считал своим долгом проводить меня взглядом. Одна пожилая госпожа даже плюнула мне вслед и что—то пробормотала. «Я знаю!» – хотелось крикнуть мне.
Минут через пятнадцать я добрался до места встречи. Там уже стояла Киззи в своей привычной черной толстовке. Увидев меня, она прыснула от смеха.
– Привет, девяностые, – сквозь смех выдавила она.
– Это самая современная одежда, что была у меня в шкафу, – проворчал я.
Я придержал стеклянную дверь магазина, пропуская Киззи внутрь. Я бросил взгляд на затягивающееся тучами небо и последовал за ней.
Внутри магазин оказался больше, чем я себе представлял. Огромный зал, залитый неестественно белым светом, с покрытым скользкой плиткой полом. Все пространство заполнили ряды вешалок с одеждой, расставленных без какой—либо системы: детские комбинезоны рядом с мужскими брюками, белые рубашки возле женских шляпок и шарфов. У дальней стены – шесть кабинок примерочных.
Между рядами сновали всего пара человек. Пожилая дама выбирала себе шапку и бомбардировала вопросами высокую консультантку какая ей больше идет: красная, как вино или синяя, как небо (я не шучу, она так и сказала), да молодая семья с сыном лет семи, выбиравшая
Остальные четыре консультантки стояли возле прилавка, косо поглядывая на меня. Я не удивлялся, но все эти любопытные взгляды порядком раздражали. Даже в девяностые таких фриков не встретишь.
Киззи потащила меня к отделу с толстовками и сразу выхватила одну темно—синюю, больше похожую на свитер.
– Как тебе такая? – спросила она.
Хуже всего то, что прямо на груди был нарисован нелепый «Мазерати», а под ним набор каких—то цифр. Я что, похож на таксиста?
– Во—первых, рисунок ужасный, – я ощупал ткань. – А, во—вторых, она же совсем тонкая. Насколько я знаю толстовки должны греть.
– Толстовки должны греть, – передразнила меня Киззи, но все—таки повесила ее на место и принялась искать что—то другое, отодвигая те, что не подходили. Она достала красную толстовку, которая уже выглядела лучше предыдущей, но:
– Слишком яркая, – решил я.
Киззи взяла соседнюю и наставила на меня.
– Эта мне велика.
Она нахмурилась, вешая еще одну отвергнутую толстовку на вешалку. Взяла следующую, кислотно—желтую.
– А эта?
– Серьезно? Она же желтая.
Киззи тяжело вздохнула, закатив глаза.
– Тебе хоть что-нибудь нравится? – проворчала она, возвращая желтый кошмар назад.
– Да. Мои брюки и рубашка.
– Хорошо, я буду искать.
Я улыбнулся. Мне нравилось злить ее. Я не столько хотел подобрать себе толстовку, сколько подольше побыть обычным, подольше не возвращаться в четыре стены Кровавого Дома. Не моя вина, что девяносто процентов товара – просто бесполезный мусор. Мне хотелось побесить Киззи, потому что я заметил, что она не может долго злиться. Меня это почему—то ужасно веселило. На какое—то время я забыл, что был рожден Принцем Тьмы, а фамилия моего отца способна выбить землю из—под ног самого бесстрашного.
– А как тебе эта? – вывел меня из задумчивости голос Киззи.
Она с трудом достала плотную серую толстовку без рисунков с карманом на животе. Она была мягкой, приятной вид и стоила чертову уйму денег.
– Мне нравится, – я зачесал волосы назад. Ладони почему—то вспотели. – Но цена кусается. У меня нет с собой столько.
Вообще—то, у меня вообще не должно было быть денег. Отец не выдает карманные расходы, потому что я из Кровавого Дома выходу реже, чем на Землю падают крупные метеориты. Но у меня есть кое—какие накопления на случай… ну да, как раз случай незапланированного не-свидания.
– О деньгах не думай, – пафосно махнула рукой девушка, хулигански улыбнувшись. Внутри у меня все подпрыгнуло, но я смог выдавить из себя недоумение. Заметив это, Киззи заговорщически понизила голос: – Недавно в городе случилась авария, и муж владелицы магазина сильно пострадал. Ему потребовалось переливание крови. Больница твоего отца спасла ему жизнь. Как только она узнает, что ты его сын, она отдаст все бесплатно.
– Это… аморально, и я на сто процентов уверен, что это какой—то грех. Но впечатляет. В плохом смысле.