С любовью насмерть, Дун...
Шрифт:
— Чем могу вам служить? — спросил Кводрант. — Я почти был уверен, что сегодня утром надо ждать вашего визита. Насколько я понимаю, судя по газетным сообщениям, вы до сих пор не слишком-то продвинулись в расследовании дела, — и, чтобы подчеркнуть, что он, как всегда, на стороне закона, прибавил: — Убийца на этот раз оказался неуловим, если я не ошибаюсь?
— Нет, постепенно что-то проясняется, — уверенно сказал Уэксфорд. — Между прочим, я пришел для того, чтобы поговорить с вашей женой.
— Со мной? — Фабия Кводрант подняла руку и дотронулась до одной из своих платиновых сережек.
Уэксфорд
— А, я понимаю. Потому что, как вы считаете, я ее знала. Но мы никогда с ней не были особенно близки, господин главный инспектор. Существуют десятки людей, которые рассказали бы о ней гораздо больше, чем я.
«Вполне вероятно, — подумал Уэксфорд, — надо только знать, где их искать».
— Я совершенно потеряла ее из вида, когда она с семьей уехала из Флэгфорда, и совсем случайно встретила ее в Кингсмаркхэме несколько недель тому назад. Мы с ней столкнулись на Хай-стрит и зашли в кафе выпить кофе. Нам, конечно, сразу стало ясно, что с тех пор мы еще больше разошлись во всем, и… Ну, что там говорить?
«Мягко сказано», — подумал Уэксфорд, представив себе убогий дом на Табард-роуд и мысленно сравнив его с особняком, в котором он теперь находился. И, как всегда, по профессиональной привычке включив воображение, он попытался воссоздать картину их встречи: миссис Кводрант, утонченная, со своими аристократическими руками, унизанными перстнями, стильной линией гладкой прически, скромно-роскошно одетая, и Маргарет Парсонс, неуклюжая и простенькая, в кофточке и босоножках, которая так уютно и удобно себя во всем этом чувствовала, пока не встретила на грех свою старую подругу. «В самом деле, что между ними могло быть общего и о чем они могли говорить?».
— О чем вы с ней говорили, миссис Кводрант?
— О том, как здесь многое изменилось с тех пор, о девочках, с которыми мы учились вместе в школе, и тому подобных вещах.
«Владетельная госпожа, хозяйка большого, роскошного дома — ничего не скажешь!». Уэксфорд ощутил острое чувство жалости к миссис Парсонс.
— Вы не знали девушку, которую звали Энн Ивс?
— Вы говорите о двоюродной сестре Маргарет? Нет, я ее никогда не видела. Она с нами не училась. Помнится, она работала машинисткой, или где-то служила, что-то в этом роде, — сказала миссис Кводрант.
«Девушка из простонародья, как и сама Маргарет Парсонс, — домыслил за нее Уэксфорд, — представительница масс, презренных низов, тех самых семидесяти пяти процентов английского общества».
Кводрант сидел, легонько покачивая ногой в элегантном ботинке, и молча слушал, что говорит его жена. Казалось, ее демократичность его забавляет. Он допил чай, скомкал салфетку, небрежно бросил ее на стол и закурил сигарету. Уэксфорд наблюдал, как он достал из кармана коробку и чиркнул спичкой. «Спички! Тут что-то не то. Логичнее было бы, если бы он воспользовался настольной зажигалкой», — подумал Уэксфорд, снова вызывая в своем воображении сцену трагедии, разыгравшейся в лесу: рядом с телом миссис Парсонс ничего, кроме одной-единственной спички, наполовину сгоревшей …
— Так, а теперь давайте перейдем к приятелям Маргарет
Уэксфорд даже подался вперед, стараясь внушить ей, как важно для него это знать. В какой-то момент ему померещилось, что у нее в глазах мелькнули недобрые искорки. Или просто в них выразилось усилие мысли, она с трудом пыталась вспомнить? Но это прошло.
— Был один мальчик, — сказала она.
— Постарайтесь вспомнить, как его звали, миссис Кводрант.
— Ну, конечно, я должна его вспомнить, — сказала она, и Уэксфорд с уверенностью почувствовал, что она вспомнит обязательно, что она уже знает, как его зовут, но медлит, чтобы усилить впечатление. — Насколько я помню, его фамилия каким-то образом связана с названием театра… Да, вот именно, театра в Лондоне.
— Палладиум, Глоуб? Может, Хеймаркет? — Кводрант упивался затеянной им игрой. — Или театр принца Уэльского?
Фабия Кводрант тихонько засмеялась. Смех был неприятный, — она как бы выражала одобрение Кводранту, отдавая должное его остроумию, и одновременно иронизировала над Уэксфордом. «Кводрант мог быть неверным мужем, но между ним и его женой была какая-то очень сильная связь, которая была прочнее брачных уз», — вдруг дошло до Уэксфорда.
— Вспомнила. Его звали Друри. Дадли Друри. Он жил во Флэгфорде.
— Благодарю вас, миссис Кводрант. Кстати, мне пришла в голову мысль: а не мог ли ваш муж знать Маргарет Парсонс?
— Я?! — предположение, судя по всему, показалось Кводранту столь невероятным, что его голос, когда он произносил это «Я?!», истерически сорвался. И он покатился со смеху. Он хохотал, но хохотал беззвучно, со свистом выдыхая воздух, и этот злой свист был, как дыхание нечистой силы, обитавшей в доме. Нет, он не разразился презрительным, громким смехом, но в том, как он хохотал, ядовито и тихо, было больше презрения и насмешки, скрытой ярости и гнева, того самого гнева, который является одним из самых страшных, смертных грехов человека. — Я?! Ее знал? В каком смысле? Нет, дорогой господин главный инспектор, я категорически заявляю, что мне она абсолютно не знакома!
К горлу подступило отвращение, и Уэксфорд отвернулся. Миссис Кводрант сидела, опустив глаза, наверно, ей было стыдно за мужа.
— Так, значит, Друри, — сказал Уэксфорд. — Вы не помните, она при вас когда-нибудь называла его Дуном?
Почудилось ему, или просто это была случайность, — но в тот же момент Кводрант резко оборвал свой смех, как будто в нем кончился завод.
— Дун? — произнесла его жена. — Нет, нет, никогда не слышала, чтобы она кого-нибудь называла Дуном.
Она не поднялась, когда Уэксфорд начал прощаться, только поклоном головы дала понять, что отпускает его, и снова взялась за книгу, которую читала до его появления. Кводрант проводил его и с излишней поспешностью захлопнул за ним дверь, не дождавшись, когда Уэксфорд спустится с лестницы, словно он был торговцем щеток для пола или еще какой дребедени или приходил сверять цифры счетчика.
«Дуги Кводрант! А ведь точно есть, есть такой мерзавец, который был способен задушить одну женщину и тут же, рядом, в двух шагах от ее тела, заняться любовью с другой… Но зачем?»