С любовью, Рома
Шрифт:
— Рома, — обречённо вздохнула его мать, — не быть тебе гусаром.
— Дык я и не претендую. Я лучше собой побуду.
И в этом был весь он.
***
Окончательно мы сдались весной. Что, наверное, вышло вполне символично. У нас были каникулы, и думать об учёбе не оставалось никаких сил. Весь год мы, как и все наши одноклассники, усиленно готовились к экзаменам, а при упоминании заветного сочетания трёх букв «ЕГЭ» уже начинало тошнить и бросать в дрожь. И вот именно тогда Ромео огорошил меня неожиданным:
Рома каким-то чудом убедил Стаса снять нам номер на загородной базе отдыха. До сих пор не знаю, что он сказал Сашкам, мне же пришлось врать бабуле с мамой, что на выходных буду у Лапиной усиленно готовиться к экзаменам.
— Тань, встретишь моих на улице, ври, что я у тебя дома над учебниками сижу, — едва ли не молила я её. К счастью, подруга была из понятливых.
— Угу, — развеселилась она, — ты там со своим «учебником» поаккуратней только… карандаши не затупите.
Накануне отъезда я сидела дома и без устали нервничала, ощущая себя словно на иголках. Даже к бабушке в комнату пришла, не в силах выдержать груз своих мыслей. Мама в этот день работала.
Ба смотрела какую-то очередную слезливую передачу на ТВ, где юная девочка, обделённая судьбой, виртуозно играла на пианино.
— Красиво, — подала я голос, лишь бы что-то сказать.
— Лариса куда лучше могла.
— Мама?! — искренне удивилась я.
— Ну да, — как ни в чём не бывало пожала плечами бабушка. — Она же всё детство и юность музыкой занималась.
— Да?! — всё с тем же недоверием переспросила я.
— А чему ты, собственно, удивляешься?
— Ну-у-у… это же мама.
К своим семнадцати годам я привыкла воспринимать её скорее как непутёвую младшую сестру, чем своего родителя.
— Она не всегда такой была, — грустно покачала головой бабушка. — В детстве она была очень талантливой девочкой. Все педагоги ею восхищались.
— Да? — вновь не поверила я. Бабушка почти никогда не рассказывала о прошлом мамы.
— Да… До того как её болезнь стала проявлять себя. Да даже тогда! Ты не представляешь, какой умницей и красавицей была твоя мама!
Она была права — мне было очень тяжело рассмотреть в матери хоть что-либо прекрасное.
— И что случилось потом?
— А потом она влюбилась.
— Безответно?
— Отчего же. Твой отец тоже был без ума от неё.
А вот здесь я чуть не упала с дивана.
— Отец? Мой?
— Конечно. Ты же не думала, что появилась из воздуха?
— Нет, но ты никогда не говорила о нём.
Бабушка задумчиво посмотрела в мою сторону, словно прикидывая, стоит ли вообще продолжать начатую тему. И если честно, то я была уверена, что она сейчас пойдёт на попятную, но ба меня удивила.
— Лариса была очень талантливой девочкой. И красивой. В школе у неё было много друзей и поклонников, до того как эта окаянная болезнь взяла верх. Все сначала считали, что это у неё причуды такие… Настроение меняться стало, плакала часто, потом
— И она их бросила?
— Нет, она старалась. Очень старалась быть как все, продолжала заниматься музыкой, ходила в школу, вот только на ней как будто поставили крест. Учителя занимались с ней в полсилы, перестали отправлять её на конкурсы. Маму это очень расстраивало.
— Ну да, — согласилась я, вдруг испытав острый укол обиды за маму. Это ведь, наверное, очень больно, когда все от тебя отворачиваются.
— С возрастом стало чуть легче. Лекарства помогали, да и она сама стала привыкать к своей болезни. Окончила школу, поступила в музыкальное училище.
— Мама — музыкант? — искренне удивилась я, вспоминая о том, что никогда не видела её документов об образовании.
Ба едва заметно отрицательно качнула головой:
— Она так и не закончила.
А это уже было больше похоже на правду.
— Почему?
— Отца твоего встретила. Он тоже был студентом, учился в том же колледже. У них случилась любовь.
— Самая настоящая?
— Самая настоящая. Твоя мама настолько потеряла голову, что даже лекарства принимать перестала, уверенная в том, что они её… тормозят, как нынче говорят. Ей хотелось быть самой-самой для него. Самой весёлой, самой активной… И у неё почти получилось. Она расцвела. Я, если честно, очень радовалась за неё, ведь всё шло так хорошо и Лариса была по-настоящему счастлива.
— Пока…
— Пока она не забеременела тобой. Сама понимаешь, дело молодое…
— А студент этот её куда делся?
— Испугался. Мама, когда поняла, что в положении, тоже сильно запереживала и стала… нервной и дёрганой. И это ещё больше насторожило Анатолия.
Анатолий. Анатольевна. Так вот как, значит, звали моего отца. Всю жизнь я была Игоревной в честь дедушки, который умер задолго до моего рождения.
— И он ушёл?
— Не сразу, но да. И это подкосило Ларису окончательно. Врачи предупреждали её о том, что необходимо принимать лекарства, но она очень боялась, что это навредит тебе.
— А потом?
— Когда ты родилась, у неё случилась… как её сейчас модно называть… послеродовая депрессия. Но тогда о таком никто не говорил. Она и доломала нашу маму.
Бабушка шмыгнула носом и… неожиданно заплакала.
— Сонечка, ты даже не представляешь, какой была Лара.
Это точно. Я не представляла.
***
Сказать, что бабушкин рассказ впечатлил меня, — ничего не сказать. Я настолько была озадачена маминой судьбой, что даже забыла о своих треволнениях по поводу наших с Черновым планов.