С мешком за смертью
Шрифт:
— Цела.
— Благодарю. Там, будьте уж любезны, и табак.
Стасик достал табак и набил трубку. И бандиты стали набивать свои трубки: один — махоркой, а второй — крепким табаком «сам краше». Стасик вставил трубку в зубы Волку, достал сам папиросу, дал Марку, и все закурили в молчании, рассевшись по стульям. Волк с наслаждением пыхал дымом. Покурив, он сказал окрепшим голосом:
— Бринтинг, возьмите трубку и снимите маску: все равно я узнаю вас по фигуре и голосу. Для чего вы меня вытряхнули?
Малюшинец-Стасик: Зухер-Бринтинг снял маску и, потушив
— Где девчонка?
Волк молчал.
— Вы не хотите отвечать? Я говорю о девчонке, которую вы взяли на Каланчевской площади.
Волк смотрел в лицо Стасика спокойным взглядом.
Стасик вынул револьвер и поднес его к голове Волка.
Тот вздрогнул от прикосновения стали и закрыл глаза.
— Вот что, Волк. Мы вас развяжем и вы напишите записку, вы знаете кому, чтобы нам отдали девчонку. Когда ее освободят, мы вас доставим отсюда домой. И квиты.
Волк молчал. В это время сверху послышались два сдвоенных удара в свод.
— У нас нет времени тянуть волынку — да или нет, Волк?
Волк слабо улыбнулся и сказал:
— Нет!
Марк, захолодев, ждал выстрела, но Стасик спокойно спрятал револьвер и что-то, непонятное ни Марку, ни другим, сказал Волку. Тот усмехнулся и что-то ответил. Тогда Стасик отошел от него, взял из рук Марка саквояжик и сверток, положил их на стол и стал развертывать.
В свертке были аккуратно перевязанные пачки бумажных денег. Затем Стасик спросил у Волка, где ключ от саквояжика, тот взглядом указал на грудь. Стасик снял с его часовой цепочки маленький ключ, им открыл саквояжик и выложил оттуда на стол какие-то бумаги и небольшие тяжелые свертки. Взвесив один из них в руке, Стасик сказал:
— Рыжики? [67] За это одно вас, Волк, поставят к стенке…
Волк ответил:
— Напрасно, Бринтинг, вы при них желтуху [68] вскрыли.
— Не беспокойтесь. Они меня знают лучше вас. Снимите с него гопу и бимбары. Обыщите. Можно развязать. Где его револьвер?
Стасик положил в саквояжик снятые с Волка часы и цепь к ним, запер чемоданчик и отдал Марку, спрятав ключ в карман. Револьвер, взятый у Волка, отдал Марку, сказав:
67
Золотые.
68
Золото.
— Вот ты себе шпаер заработал. Если кто станет отнимать саквояж, — стреляй, не думай.
Марк взял револьвер и стал осматривать, как он устроен. Волка развязали. Он встал, потянулся, расправил плечи и стал сам помогать осмотру, вытряхивая все из карманов.
— Документы на стол. Все вообще бумажки, — командовал Стасик: — платки, трубку, табак оставь. Все?
— Все, — ответили бандиты, ловко обшаривая Волка.
Спокойный до сих пор Волк теперь, бледнея и краснея, приводил в порядок платье, застегивая пуговицы трепетными
— Вам, Волк, придется тут поскучать несколько часов. Вот вино, в шкафу есть хлеб и консервы, если вы голодны, — говорил Стасик, завертывая вместе с деньгами все бумажки, отнятые у Волка. Он отдал сверток Марку и велел ему итти.
— Я думаю, Волк, вас не надо связывать? Только не напивайтесь, как свинья. Я знаю, что вы не обольете себя керосином и не подожжете, не повеситесь и не застрелитесь из ружья. Если бы вы захотели сопротивляться, вас в один счет убьют вон оттуда или отсюда.
Стасик показал на углы белого свода, где, казалось, не было никаких отверстий.
Волк молча закурил трубку и сел на койку.
Марк вышел, за ним двое сообщников Стасика, который вышел последним и, притворив за собой дверь, задвинул тяжелый засов и воткнул в ушки его палочку.
Стасик стукнул в стену, и вверху где-то показался синий свет. Они поднялись опять по каменной лестнице, — утренний синий свет проливался сквозь поднятые матросом половицы.
Когда все вышли наверх, люк закрылся, Капрони доложил:
— На шоссе фланирует чья-то машина. Наша — у столба за ельником.
Стасик сказал бандитам:
— Вы останетесь. Капрони — за старшего. Следите из второго подвала за Волком. До ночи не высовывайтесь. Не позднее двенадцати мы будем здесь. Идем, — обратился он к Марку, — снимай маску. Так.
Они вдвоем вышли из дачи на глухую аллею дачного поселка. Пройдя с версту, после нескольких поворотов, Марк увидел шоссе, на нем у столба автомобиль и обрадовался: саквояжик и сверток порядочно оттянули ему руки, а тяжелый револьвер в кармане мешал итти, болтаясь при каждом шаге.
Едва Марк и Стасик вошли в автомобиль, — он двинулся.
— Не надо спешить, — сказал Стасик, быстро взглянув назад.
Вдали, им вдогон по шоссе летел, вздымая облако пыли, гоночный мотор. Когда он поровнялся и пронесся мимо с правой стороны, Марк заметил над радиатором цветной флажок, и две головы повернулись и внимательно окинули взором их автомобиль.
Обогнав на полверсты, гоночная машина остановилась, и когда мотор малюшинца-Стасика подошел к ней, шофер на той машине поднял кверху обе руки в знак того, что им нужна помощь; профессиональная вежливость автомобилистов во всем свете требует, чтобы тот, к кому взывают, остановился и оказал услугу — в свое время ему, когда придет беда, не откажут в такой же.
Шофер Стасика остановился подле гоночной машины.
— Одолжите нам на пять минут универсальный ключ — мой сломался, — сказал шофер с той машины.
Шофер малюшинца достал из ящика ключи и пошел посмотреть, что случилось с двигателем того автомобиля, и пока они подвинчивали гайки, два бритых джентльмена в мягких кепи из кузова гоночной машины внимательно всматривались в лица Стасика и Марка. Стасик курил папиросу, отряхивая пепел за борт кузова, и, видимо, равнодушно скучал.
Тот шофер вернул ключ, оба джентльмена приложили руку к кепи, Стасик ответил тем же и дал знак своему шоферу двигаться.