С миру по нитке
Шрифт:
На Ереванской киностудии было оживление:
– Слышали, Сережа приехал!
– Да, говорят, уже на студии!
– Вы не видели Сережу? Где он сейчас?
– Сережа приехал! Сережа приехал!
– Какой Сережа? – спросил я у кого-то. На меня посмотрели как на инопланетянина.
– Как – какой? Параджанов!
На студии «Арменфильм» в 1973 году запускался мой сценарий, и мы вместе с моим однокурсником сценаристом Эдиком Акоповым, у которого тоже запускался фильм, ходили по студии. Студия той зимой напоминала «Землю Санникова» – был мороз, а водопроводные
– С кем-то перепутал нас, – решили мы с Эдиком.
А вечером режиссер моего фильма Рубен Мурадян пришел ко мне в номер.
– Слышал, Сережа приехал?
Я уже был в курсе, какой Сережа и потому ответил:
– Не только слышал, но и видел.
– Собирайся, пойдем к нему, я с ним договорился... Сказал, что приду со своим сценаристом... Только лишнее не говори – помнишь, я тебе говорил, этот номер прослушивается... Меня Асмик, дежурная, давно предупредила...
Мы пришли к Параджанову, они с Рубеном обнялись и Рубен представил меня.
– А мы уже знакомы, – сказал Параджанов. – Ведь я вас видел сегодня на студии... Вы еще были с таким розовощеким юношей... (Эдик Акопов, в самом деле, тогда был розовощеким).
– Верно, – сказал я, поразившись его наблюдательности.
В номере у Параджанова были трое мужчин, и как только мы пришли, они стали прощаться.
– Коля, – сказал Параджанов одному из них, самому молодому. – Открой мой чемодан, там лежат перчатки. То, что надо. Возьми, ты ведь простужен...
– Спасибо, Сережа! – сказал Коля и все трое вышли из номера.
– Возьми, говорю тебе! – крикнул вдогонку Параджанов, но дверь уже закрылась.
Тогда Параджанов встал, неспеша подошел к чемодану, открыл застежки-молнии, выташил красивые кожаные перчатки и, выглянув в коридор (коридор был длинный), крикнул:
– Коля! Возьми!
И кинул перчатки.
– Очень любит дарить! – прошептал мне Рубен.
А Параджанов подождал, пока Коля забрал перчатки, помахал на прощание рукой и вошел в номер.
– Хороший парень, работал у меня на картине ассистентом оператора.
Потом он поинтересовался, как идет у Рубена работа над фильмом, у меня –о чем сценарий... А потом Рубен спросил, как у него дела.
– Девять лет мне не дают работу на студии Довженко. И зарплату я нигде не получаю...
– На что же вы живете? – спросил я, и Рубен тут же глазами показал мне на люстру, где возможно был спрятан жучок.
– Я спекулирую, – с достоинством ответил Параджанов, и Рубен тут же кашлянул и показал глазами Параджанову на люстру.
– Да ну их! – отмахнулся Параджанов. – И потом они это знают! Да, живу тем, что спекулирую. Отец мой ведь был известный в Тифлисе комерсант – кое-чему я, видно, у него научился... И у
– Из одежды? – спросил я, и Рубен застонал, как от зубной боли.
– Нет. Антиквариат, предметы искусства... Ковры, эмаль, вазы, брошки...
А так никто мне не может помочь! Вот Сергей Герасимов, например. Мы с ним друг друга очень любим, целуемся в засос при встрече, он у меня купил не глядя много вещей... Но он мне говорит: Тебе я помочь не могу! Ведь все знают и помнят, что я снял «Молодую гвардию»...
За меня просят многие известные режиссеры мира, вот даже из Ватикана недавно пришло письмо на студию, интересуются, над чем я работаю. А мне не разрешают снимать сказки Андерсена... Может, здесь получится...
– Странно, ведь ваши фильмы приносят валюту! – сказал я, больше обращаясь к люстре, но Рубен все равно покачал осуждающе головой.
– Им на это наплевать! – сказал Параджанов. – Вот недавно была неделя советского кино в Лос-Анжелесе. Так вот, эта неделя провалилась: кому-то из американских прокатчиков попалась копия моей «Саят Новы» и он пустил ее в кинотеатре рядом с «недельным»...
Бондарчук с женой прямо из Лос-Анжелеса заехали ко мне в Киев, чтобы узнать, кто мог «свистнуть» копию... А я откуда знаю? Ведь мне не дали даже смонтировать фильм.
Через две недели Параджанова посадили.
– Все из-за Толика, – подмигивая, говорил нашим друзьям Рубен. – Такие вопросы Сереже задавал, хуже следователя!
А директор студии «Арменфильм» Мадоян сказал нам, что запуск фильма Параджанова по сказкам Андерсена он уже закрыл. Было ясно, что Параджанова посадили надолго.
Больше у меня таких встреч с Параджановым не было. Я, правда, видел его в московском Доме Кино на премьерах его фильмов «Сурамская крепость» и «Ашик-Кериб».
На премьере последнего фильма мы столкнулись с ним у входа в Дом Кино –он встречал своих гостей.
Увидев мою тогдашнюю жену (это была Соня), он пораженно закрыл ладонью глаза:
– Какая шуба! – воскликнул он. На что Соня обиженно сказала:
– А я думала, вы скажете: Какая женщина!
После выступления Параджанова перед просмотром фильма у Сони претензии к Параджанову отпали.
Параджанов представлял актера, исполнителя главной роли, молодого красивого курда и смотрел на него влюбленными глазами – курд с достоинством принимал его обожание.
Параджанов говорил:
– Нас пригласили показать фильм в Нью-Йорке и разрешили поменять 300 рублей – это ведь такая мелочь. С трудом купил на них Арику -показал он на актера – подарок, часы. И все. Потом стоим на Бродвее и смотрим, как рядом негр ест банан и выбрасывает шкурку. Мы следим, как эта шкурка летит в урну.
Мне кажется, «Ашик-Кериб» лучший его фильм.
Но много я слышал о Параджанове от других людей и кое-что здесь приведу из услышанного.
Паркев Малаян, режиссер «Арменфильма», работавший ассистентом у Параджанова на картине «Цвет граната», рассказывал мне.