С моим мужем что-то не так?
Шрифт:
Выражение лица Дэниела меняется, на нём мелькает что-то нечитаемое, прежде чем он снова прячет это за своей обычной загадочной улыбкой.
– Прости меня, моя дорогая жена, — говорит он нежным, как ласка, голосом.
– Я иногда забываю, что не все разделяют мою... уникальную точку зрения.
Он убирает руку с моего живота и вместо этого проводит пальцем по изгибу моего бедра. От этого прикосновения по моей коже пробегают искры, и он продолжает:
– Давай сосредоточимся на настоящем моменте, хорошо?
– Есть гораздо более насущные
С этими словами Дэниел наклоняется и снова обжигающе целует меня. На этот раз в его страсти появилась новая интенсивность, необузданная настойчивость, которая не терпит сопротивления.
Внезапно Дэниел отстраняется, оставляя меня задыхающейся и жаждущей большего. Когда я смотрю на него, по моему позвоночнику пробегает холодок, потому что я снова замечаю в его глазах зловещее красное свечение — завораживающий, почти потусторонний свет, от которого моё сердце начинает биться со смесью страха и восхищения.
Мгновение Дэниел просто смотрит на меня, его зрачки расширяются, словно впитывая каждую деталь моего лица. Затем плавным движением он поднимается с кровати, возвышаясь надо мной в ореоле силы, которая, кажется, заполняет всю комнату.
– Мне нужно заняться некоторыми... делами, — объявляет он низким и размеренным голосом.
– Но не волнуйся, моя дорогая.
– Я скоро вернусь, и мы продолжим с того места, на котором остановились.
Не задумываясь, я опускаю руку на живот, задерживаясь на том месте, где несколько мгновений назад лежала рука Дэниела. Ощущение пустоты ощутимо, эта пустота требует заполнения. Я ловлю себя на том, что размышляю о перспективе материнства — мысль, которая до сих пор не приходила мне в голову.
Почему я раньше не задумывалась о детях? Просто потому, что Дэниел всегда был против этой идеи, или же моим внезапным любопытством двигало что-то более глубинное? Пока я размышляю над этими вопросами, меня начинает одолевать чувство ответственности.
Неумолимая череда мыслей, кружащихся в моей голове, не прекращается. Должна ли я воспользоваться этой возможностью только для того, чтобы Дэниел снова изменился, возможно, безвозвратно? Неопределённость терзает меня, как гноящаяся рана, которая угрожает отравить каждую надежду, которую я осмелилась лелеять.
Образы Дэниела преследуют меня — зверь, чудовище, тёмная фигура, нависающая надо мной с ненасытным голодом. Каждая итерация приносит новые страхи, новые ужасы, с которыми приходится сталкиваться. Как я могу быть уверена, что он не изменится вновь, если я рожу от него ребёнка?
И всё же, несмотря на мои сомнения, часть меня жаждет испытать радость материнства. Носить в себе жизнь, наблюдать, как крошечное существо растёт и развивается под моей опекой...
Когда я спускаюсь по парадной лестнице, тишина пустого особняка эхом разносится вокруг меня, словно скорбный шёпот. Обычно в доме кипит жизнь, но сейчас он кажется пугающе пустым, словно его обитатели растворились в воздухе.
Я ищу Лейлу, намереваясь попросить что-нибудь лёгкое
По спине у меня бегут мурашки, пока я иду по огромному фойе, и мои шаги эхом отдаются от мраморных полов. Куда все подевались? Ушли ли все по неожиданным делам, бросив меня одну в этом огромном роскошном пространстве?
Я бесцельно брожу по пустым коридорам, и с каждым шагом удаляюсь от утешительного присутствия других людей. Тяжёлое одиночество давит на меня, заставляя плечи болеть, а сердце — тяжелеть.
Когда я прохожу мимо особенно богато украшенного окна, угасающие лучи солнечного света отбрасывают на пол длинные тени. В угасающем свете я мельком вижу своё отражение в стекле — одинокую фигуру в простом белом платье, черты лица которой искажены беспокойством и неуверенностью.
Меня пронзает чувство одиночества, и на мгновение мне хочется позвать кого-нибудь, хоть кого-нибудь. Но тишина остаётся гнетущей, осязаемым барьером, который не позволяет даже моему голосу вырваться за пределы моего пустого мира.
Вздохнув, я продолжаю своё одинокое паломничество в поисках хоть какого-то подобия дружеского общения в этом заброшенном дворце.
Глава 8.
Когда наступает ночь, окутывая особняк мрачной пеленой, я обнаруживаю, что меня тянет в библиотеку — своего рода убежище посреди жуткой тишины. Теплое сияние ламп манит меня внутрь, обещая утешение и передышку от гнетущей тишины.
Войдя, я окунаюсь в затхлый запах старого пергамента и тихий шорох переворачиваемых страниц. Ряды высоких книжных полок тянутся к потолку, их корешки в кожаных переплётах свидетельствуют о многовековых знаниях и мудрости.
Я брожу по проходам, провожу пальцами по корешкам в поисках вдохновения или наставления. Возможно, в этих древних томах кроется ответ на мои терзания, ключ к пониманию загадочной натуры Дэниела и неопределённого пути, который мне предстоит.
Пока я пробираюсь по лабиринту полок, тихий стук моих каблуков по деревянному полу создает успокаивающий ритм, биение сердца в безмолвной библиотеке. Я провожу кончиками пальцев по корешкам, ощущая выпуклые буквы и замысловатые узоры, которые рассказывают свои собственные истории.
Некоторые тома потерты и выцвели, их обложки потрескались от старости, в то время как другие сияют первозданным совершенством, их позолоченные края отражают свет лампы. Я останавливаюсь перед особенно старым томом в переплёте из мягкой коричневой кожи, украшенным странными символами, которые, кажется, мерцают в тусклом свете.
Заинтригованный, я вытаскиваю книгу с места, где она лежала, сдуваю слой пыли и открываю обложку. Пожелтевшие от времени страницы шепчут о забытых знаниях и мистических искусствах.