С молитвой о тебе
Шрифт:
— Взяли, всех троих.
— Роман Георгиевич, — продолжил Крайнов, — тех, кто преследовал Киру, только что арестовали.
— О как, — живо подивился полковник, — и что за чудеса оперативного реагирования местной полиции?
— Это не совсем их чудеса, а скорее местного ФСБ, по просьбе нашего с Кирой друга.
— Это не того ли, что попросил замминистра со мной поболтать? — прощелкал ушлый сыщик.
— Его, — подтвердил Николай, — и он утверждает, что дня через три‑четыре ваши сотрудники могут забрать этих господ с
— Однако подарочки вы нам делаете! — крякнул не без удовольствия Баринов и уже совсем другим, дружеским тоном сказал: — Ты, Николай, давай ищи Киру, но если не найдешь, как только она проявится, я скажу, чтобы немедленно связалась с тобой. Это все, что могу тебе пообещать пока. И звони, как там у вас дела.
— Спасибо, Роман Георгиевич, — поблагодарил Николай и попрощался.
— Он не знает, где Кира, — сообщил Крайнов полученную информацию друзьям. — До десятого она будет прятаться где‑то в пригороде. Десятого с телеграфа они связываются с отцом, после разговора с ним она начнет двигаться в сторону Москвы на электричках.
— Так, — призадумался Генералов, — искать ее на телеграфе отпадает, их десятки, на какой она придет, не угадаешь. Вот что, Коля, надо у нее на работе поспрашивать, может, и всплывет зацепка какая, и с учениками поговорить. Ах, черт, — вспомнил он, — завтра ж воскресенье!
— Ничего, кого смогу, того найду из ее коллег и учеников! — решительно заявил Крайнов.
— Ну давай, а я еще покопаюсь, может, она квартиру сняла или где‑то карточкой расплачивалась. Поищу. Ну и нам всем не мешало бы помолиться о ней!
— Бедная Кира, — вздохнула чуть не плача Аглая, — я даже представить не могу, как ей сейчас тяжело! Господи, что с ней сейчас, где она?
— Глашка, прекрати! — взревел Крайнов. — А то я мозгой двинусь!
Утром было совсем хреново!
Кира снова забыла поесть, и теперь с желудком творилась всякая фигня — и тошнило, и подсасывало от голода, сил не наскребалось даже на то, чтобы выключить будильник.
— Так, встала, Белая! — приказала она себе грозно. — Болеть нельзя!
И на силе воли и подбадривании словесном смогла кое‑как собраться и, прихватив с собой жухлый банан, еще из запасов ее холодильника, Кира поехала в платную поликлинику.
Клиника на то и была сильно платной, что работала без выходных. И прием врачи вели каждый день, и анализы брали каждый день. За то и была ну очень, очень платной, платнее некуда!
Это Киру не пугало, деньги у нее имелись. Приличную сумму она всегда носила с собой во внутреннем зашитом кармане, это стало привычкой с первого побега, пачка поменьше — за подкладкой сумочки, и еще одну она прихватила из дома.
Откуда такие деньги? Кое‑что осталось после покупки квартиры, а остальные… Она же не тратила на себя всю зарплату! Вещи покупала только необходимый минимум,
У Киры взяли какое‑то немереное количество крови в несколько пробирок, а все потому, что от бессилия и безразличия, когда ее спрашивали в регистратуре:
— А на сахар будем сдавать? А на холестерин? А на… — еще с десяток каких‑то наименований.
Она только кивала головой — будем, на все будем, только давайте уже сдадим!
Ей выдали бланки, стерильную баночку для анализа мочи и указали направление, куда двигаться дальше.
Банан она сжевала по дороге, в маршрутке, вместе со слезами, текшими по лицу, — из окна машины Кира увидела здоровенный плакат с румяным мужиком, державшим пенную кружку пива и спрашивавшим большими буквами: «Коля, а ты пивка?!» — и слезы потекли сами собой. Не каплями, ручьями без всхлипов и участия сознания в этом процессе, и она жевала сладко‑горько‑соленый банан, не чувствуя его вкуса.
Добравшись до домика, Кира смогла только снять сапоги, шубу, доплестись до кровати и, рухнув на нее, невидяще, тупо уставилась в потолок.
«Осталось пять дней. Надо как‑то собрать себя в кучу, а то папа перепугается и полетит меня спасать. А этого никак нельзя! Надо собраться!»
Она проспала часа два, а проснувшись, почувствовала себя намного бодрее, даже смогла приготовить ужин, поела, не чувствуя вкуса еды и проталкивая ее через скорбящее болью горе.
«Как я смогу без него жить? — подумала Кира. — Как мне жить‑то теперь?»
А вот об этом думать нельзя было никак! Нельзя! Она подумает о Коле, когда выберется на безопасное пространство. Она ляжет и станет думать о нем целыми днями, а сейчас нельзя!
Кира натаскала дров со двора, проделав это в несколько этапов, останавливаясь, передыхая — руки‑ноги ослабели, как у старушки, и воздух проходил с трудом через ком боли, сжимавший легкие. Ничего!
Надо занять себя делами! Натопила печь, стараясь не смотреть на огонь и не вспоминать другой огонь, в камине. Ничего!
Постирала свое бельишко, развесила в комнате на спинках стульев и кровати. Кира ни разу за эти дни не вспомнила о музыке, о своих учениках — весь объем мыслей, воспоминаний в разуме занимал Николай Крайнов!
Ничего, она справится!
Кира проспала на следующий день до полудня. Без сновидений, черной дырой!
После трех ей надо быть в поликлинике, забрать результаты анализов и сходить на прием к врачу.
Женщина лет за тридцать пять, в белом, подогнанном по фигуре халате с синим воротничком и такой же каемочкой на кармане, с хорошим макияжем и укладкой, приветливая и улыбчивая, долго изучала результаты анализов Киры. А когда оторвалась от них, нежно попеняла: