С НАМЕРЕНИЕМ ОСКОРБИТЬ (1998—2001)
Шрифт:
Я уважаю собак. Тот, кто не знаком с ними, никогда не сможет в полной мере узнать, что такое великодушие, дружба и верность. Если вашей ладони никогда не касался влажный шершавый язык, на колени поверх книги, которую вы читаете, не ложилась красивая голова, большие, темные, преданные глаза не искали вашего взгляда, умоляя о ласке или дружеском слове, вы едва ли поймете, отчего я похолодел, читая эти строки. Ради своего хозяина собака сделает все, что угодно. Тот, кто хоть раз в жизни держал собаку, сможет представить себе отвращение, ярость и боль, которые я ощутил, вообразив пса, который послушно бредет за своим хозяином и богом. Он готов на все, чтобы заслужить похвалу человека. За его ласку он готов умереть, прямо здесь, в тесном зале, полном ревущих зевак и заставленном столиками, за котором зрители опрокидывают рюмки, пока очередной хозяин ведет своего
Виноваты негодяи, которые допускают подобные вещи, городские власти и полиция, которые все знают и ничего не делают. В мире существует немало двуногих скотов, назвать которых сукиными детьми — значит смертельно оскорбить собак.
КОНЬЯК НА ЗАВТРАК
Завсегдатай зашел в бар и потребовал коньяк без закуски, хотя еще не было восьми утра. Он был маленького роста, смуглый и очень худой, в тщательно отглаженной белоснежной сорочке. Еще густые черные волосы были аккуратно зачесаны назад. На вид ему было за пятьдесят. На правой руке едва проступала татуировка, почти стертая временем, солнцем и соленой водой.
Этот тип был из тех, кто нравится мне с первого взгляда. Я встретил его в рыбацком поселке с лодками у пристани и старыми домиками с зарешеченными окнами почти на уровне земли. В таких поселках старики выходят летними вечерами на порог, чтобы посмотреть вслед уходящей жизни. Час был ранний, время левантийца, когда море совершенно спокойно, а красноватый диск солнца только-только появился над водой.
Во всем поселке был открыт только один бар. На претенциозные современные кафе он нисколько не походил. Типичная портовая забегаловка старых времен с потрескавшимся прилавком, плетеными стульями, фотографиями футболистов на стенах и образком Девы Марии среди бутылок на полке. Раньше в каждом порту был такой бар, где собирались докеры с грубыми руками, рыбаки и матросы, где сидели усталые женщины, курили и разговаривали о тебе со своими мужчинами.
Худой человек с зачесанными назад волосами залпом выпил свой коньяк. Кроме нас, в баре сидели полусонный пьяница и трое небритых парней, которые выглядели так, будто провели всю ночь в море и ничего не поймали. Перед каждым стояла чашка кофе и стопка коньяка, несмотря на ранний час. Никто из них и не догадывался, что на завтрак нужно есть мюсли и горячие круассаны, запивая их свежевыжатым соком. Городские неженки не задумываясь объявили бы их алкоголиками. Знаете, как бывает: в шесть утра в придорожный бар заглядывает дальнобойщик, на ходу опрокидывает стакан — запиши на мой счет, Маноло! — и снова в путь. Ясное дело, пьянчуга, решают люди. Им невдомек, что существуют человеческие занятия, не располагающие к деликатесам. Бывает работа настолько тяжелая, что если не прополощешь внутренности алкоголем, и трех минут не продержишься без грязной ругани. И с руганью тоже. Шахтеры не спускаются в забой, не проглотив стопку водки, а для рыбаков кофе с молоком — не более чем пролог к стопке коньяка.
Худой человек заказал еще выпивки, закурил сигарету и выпустил дым, прежде чем сделать глоток. У него было асимметричное обветренное лицо, покрытое морщинами. Лицо по-настоящему сильного человека. От него пахло чистотой, мылом и пеной для бритья. Сначала я не мог понять, что этот человек делает здесь так рано, да еще в праздничный день. Потом догадался — по его манере опираться на барную стойку, курить «Дукат» и пить коньяк большими глотками, — что он привык подниматься рано всю жизнь, невзирая на выходные и праздники. Для него это привычка, ежедневная рутина. Всю жизнь две стопки коньяку по утрам помогали ему держаться на ногах, встречать новый день и все, что этот день ему уготовил.
В какой-то момент мне захотелось угостить его третьей стопкой и завязать разговор, но я быстро отказался от этой идеи. Время для бесед неподходящее. Человек с татуировкой явно не из тех, кто станет болтать языком в семь утра.
В ДРЕЙФ
Трое читателей, не сговариваясь, рассказали мне одну и ту же историю. Утверждают, что это анекдот, хотя лично мне она кажется реальной, как сама жизнь. Было бы настоящим свинством с моей стороны не поделиться с вами столь замечательной и столь «испанской» по всем признакам историей. Каждый рассказывает ее по своему, прибавляя новые цветистые детали. Не берусь утверждать, что лишь мой вариант заслуживает доверия, и все же попробую изложить, что мне известно, ничего не приукрашивая. Ну, почти ничего.
Летопись гласит, что в девяносто шестом году состоялись соревнования по гребле между сотрудниками двух фирм — испанской и японской. Сразу после старта японцы с криками «Банзай!» дали жару испанцам и пришли к финишу на час раньше. Пока они веселились на банкете, празднуя победу, руководство испанской фирмы провело расследование и выпустило коммюнике: «Считаем своим долгом довести до сведения всех заинтересованных лиц тот факт, что победа японской команды стала возможной исключительно благодаря нечестному по отношению к сопернику тактическому ходу. В то время как в составе японской команды были десять гребцов и один капитан, испанский экипаж состоял из десяти представителей руководства и одного гребца. В следующем году команды будут поставлены в равные условия».
В девяносто седьмом году экипажи стартовали вновь, и снова японцы пришли к финишу первыми. Испанцы в майках «Лотто» и кроссовках «Найки», вооруженные суперсовременными веслами, стоившими компании бешеных денег, отстали от них на два с половиной часа, согласно хронометру «Бреттлинг» с параболической антенной и спутниковым наведением, подарку от спонсоров. Оправившись от шока, руководство испанской фирмы предприняло новое расследование и спустя два месяца обнародовало его результаты: «Японская команда, в силу царящего в ней консервативного духа, представила на соревнованиях традиционную структуру команды из десяти гребцов и одного руководителя, в то время как испанский экипаж, учтя ошибки, сделанные в прошлом году, предложил более гибкий и динамичный состав, а именно: руководитель производства, специалист по кадрам, трое представителей профсоюзов, настоявших на своем участии, пятеро специалистов из сектора продаж и один сотрудник, ответственный за физическую подготовку, иными словами — гребец. Соревнования позволили выявить полную некомпетентность последнего».
Чтобы не повторять собственных ошибок, руководство испанского предприятия решило создать специальный департамент для подготовки следующей регаты и нанять несколько первоклассных специалистов по связям с общественностью. Тем не менее, на следующий год гребцы из Страны Восходящего Солнца без особого труда опередили испанцев на четыре часа. Да еще и успели сделать остановку, чтобы полакомиться жареной рыбкой. На этот раз ситуация потребовала вмешательства на самом высоком уровне. Создали специальную следственную комиссию. Через три месяца она смогла сформулировать свои выводы: «Как и в прошлые годы, японская делегация выставила экипаж, состоящий из капитана и десяти гребцов. В свою очередь, испанская сторона после длительных консультаций со специалистами, включая консультации немецкой группы “Sturm und Drang” [1] , прибегла к революционному и весьма эффективному способу комплектования команды, в которую вошли трое руководителей производства, трое специалистов по работе с кадрами, один менеджер по сбыту, двое аудиторов из фирмы “Артур Андерсен”, всего один профсоюзный деятель (на время тренировок в бассейне), трое надзирателей с надзирающей функцией по надзору за гребцом и непосредственно гребец. Последний был лишен квартальной премии по неутешительным результатам предыдущих соревнований.
1
«Буря и натиск» (нем.) — Зд. и далее прим. переводчика.