С нами были девушки
Шрифт:
Андрей начинает припоминать, что он знает о службе ВНОС, и ему становится неловко.
— Та-а-к, — протянул капитан и, не отрывая от Андрея внимательного взгляда, короткими пальцами выстучал по столу какую-то дробь. — Что же с вами делать, лейтенант? Ведь придется, как и всем офицерам, дежурить на батальонном посту! А? — Он звонко ударил по столу. — Ладно, побудете здесь, возле радиостанции, подучитесь, привыкнете, а там посмотрим…
Лицо Земляченко мрачнеет: «Чего ж
Моховцев почувствовал настроение офицера.
— Чем-то недовольны? А?
— Я солдат, товарищ капитан.
— Верно. Значит, так и сделаем, пока что назначаю помощником начальника радиостанции. Будете ходить в оперативную комнату присматриваться, изучите пособия по службе ВНОС и силуэты самолетов. Да так, чтобы спросонок мог ответить. Лично проэкзаменую. Ясно? А?
— Так точно. Разрешите идти?
— Выполняйте!
Земляченко козырнул, повернулся и, чеканя шаг, вышел из кабинета…
— Ну, как дела? — спросил Грищук, когда Земляченко снова нашел его. — А? — Он так похоже скопировал командира, что Андрей, несмотря на испорченное настроение, улыбнулся и спросил:
— Товарищ дежурный, разрешите сесть?
— Садись, садись. Хозяин, наверно, все время на ногах держал?
Земляченко утвердительно кивнул.
— Правильно! Вашего брата новичка сразу надо ставить на свое место! Как же он решил с тобой?
— На радиостанцию.
— Начальником?..
— Пока что помощником.
— Это чтобы ты нос не задирал. Там сейчас техник парадом командует… А откуда хозяин тебя знает?
Земляченко только рукой махнул.
— Обожди меня. Вернусь, покормлю, покажу казарму.
— Хорошо.
Несколько минут Андрей блуждал по двору, потом нашел скамеечку под акацией и сел. С наслаждением вдохнул пьянящий запах поздних цветов. «Как на курорте», — подумал он.
За высоким домом, в котором располагался штаб, садилось солнце, по двору стлались длинные тени.
Андрей задумался и не услышал, как к нему подошел лейтенант Грищук:
— Пошли, дружище, оформляться.
В большой комнате офицерского общежития было пусто. Двумя рядами стояли кровати, из-под которых виднелись вещевые мешки. Грищук указал на свободный топчан под стеной, и Андрей подсунул под него свой чемодан. В небольшой столовой, куда они пошли после этого, Андрей увидел двух офицеров, сидевших за столиком в углу. Это были начпрод Белоусов и врач батальона. На пороге кухни стоял пожилой старшина.
— Здравия желаю всем вместе и каждому в отдельности! — поздоровался Грищук. — Это наш новый товарищ, — отрекомендовал он Андрея, —
— Ну, с кем еще тебя познакомить? — спросил Грищук, когда Андрей пообедал. — Может, к девушкам в казарму заглянем?
— А удобно?
— Хозяин тебя уже предупредил?
— О чем?
— Нет еще?.. Понимаешь, наш капитан — командир требовательный, строгий и, если хочешь, справедливый. Только вот беда — за девчат очень боится. Даже обидно делается. Понимаешь?
— Нет.
— Как клушка возле цыплят ходит, чтоб коршун не сцапал. Ясно? А? — Грищук приблизил к Андрею свое круглое, с диковатыми глазами лицо.
— Какой коршун?
— Когда начальство давало в батальон девушек, то предупредило, что командир отвечает за каждую головой, если с ней чепе случится… Ведь война войной, а жизнь жизнью.
Новые товарищи вышли из столовой.
Во дворе Андрей увидел, двух девушек, которые, согнувшись, тянули большой аккумулятор.
— Смотри, как напрягаются, бедняги, — пожалел их Андрей. — Нелегко, видно, им служить.
— Кому как… Одно дело служить здесь, другое — на наблюдательном посту, за десятки километров от ротного поста, за сотни от батальонного, у самой передовой. Там живут четыре, реже пять бойцов-девушек. Там тяжелее. Это не то что пехота, — с усмешкой промолвил он, — когда ты в коллективе воюешь… Тут — стоишь на посту, наблюдаешь, и сам ты себе и солдат, и офицер, и генерал… Будь здоров — служба!
Андрею до сих пор было неудобно обращаться на «ты» к своему новому знакомому, хотя тот это сделал сразу. А теперь, задетый за живое, он отбросил условности.
— А ты пробовал?
— А как же! Я начинал с солдата… Кстати, тоже в пехоте побывал.
Грищук немного помолчал, потом добавил:
— На посту каждый стоит… так сказать, наедине с совестью, со своим долгом… Где-то высоко в ночном небе проходит самолет. Наблюдатель не видит его, а по легчайшему шуму, похожему на шепоток ветерка, должен угадать: свой летит или чужой… Не проворонить и не ошибиться.
— Ну, это, пожалуй, легче, чем в атаку идти!..
— А попробуй на слух определить, каким он идет курсом, то есть на какой объект выходит, — это тоже легко? Даже в ясный день за десять — пятнадцать километров не так просто распознать тип самолета, его высоту, когда весь он как маково зернышко…
Андрей ничего не ответил. Приходилось и ему видеть самолеты — и свои, и вражеские, но он не очень задумывался, чем один отличается от другого. Конечно, если это свой, то хорошо, а если чужой, то…