С нами были девушки
Шрифт:
Давыдова улыбнулась:
— А если б тебе пришлось влезть на Красноярские столбы? У нас там знаешь какая высота? Заберешься на самый верх — пароходы да Енисее точно букашки…
— А сорваться вниз можно?
— Чего доброго!.. Тогда и костей не соберешь, — спокойно ответила Давыдова.
— Поэтому вам никакая высота не страшна, что вы привыкли, — заискивающе сказала Люба.
Младший сержант Давыдова подключила к шлейфу аппарат и сделала вызов. Бойцы притихли.
— «Дон»? Докладывает Давыдова. Прошу седьмого.
— Вот добрая штука телефон! Просто полюбила его, — не утерпела Люба. — Вернусь домой,
Екатерина сердито махнула на нее рукой.
— Товарищ седьмой! Докладывает Давыдова. Подключились. Как слышите? Хорошо?.. Что у нас?.. Все в порядке… Есть. — Она положила трубку в коробку и отвинтила клеммы от проводов.
— Вот мы и на новом месте. Доложили, что живы, — значит, пора начинать боевую работу. Ясно? Потянем линию на северо-восток, мимо села, вон на тот холм, к опушке леса, — показала она рукой. — Кабеля у нас маловато. Будем вести воздушный шлейф напрямик, где сумеем — подвесим на деревья. Чайка! Разматывай первую катушку!
2
Передав дежурство старшему лейтенанту Капустину, Андрей не спеша вышел из оперативной комнаты во двор. Остановился на крыльце, глубоко вдохнул чистый воздух.
Уходить с БП не хотелось. Карта Румынии с начерченной по ней квадратной сеткой, покрытая условными обозначениями наблюдательных постов, зенитных батарей, аэродромов истребительной авиации, виделась Андрею и здесь, словно расстелилась по двору у его ног. Он уже не мог жить без оперативной работы. В минуты, когда на БП по сигналу «Воздух» все приходило в движение, Андрей весь загорался. По одному его слову, брошенному в телефонную трубку, на всех линиях связи прерывались другие команды и разговоры; как сказочный богатырь, переступая через города и села, реки и горы, он сразу проникал в любой район страны; его руки доставали за сотни километров, подымались в высокое небо, брали стервятника за горло и сбрасывали вниз. В такие минуты Андрей словно сливался в общем порыве с сотнями солдат наблюдательных постов, с артиллеристами, с пилотами, взлетевшими по его сигналу, и всего его охватывало звенящее чувство силы. Он любил это чувство. С улыбкой вспоминал теперь свою солдатскую обиду, что в разгаре войны попал в войска, никогда не ходившие в атаку на фашистские дзоты…
Но вот сутки закончились, и нужно было идти отдыхать. Солнце уже клонилось к далеким горам, освещало их высокие, кудрявые, в зарослях ели и пихты, вершины. Ели, росшие вокруг дома, бросали под ноги причудливое синеватое кружево теней. В углу двора весело пыхтел движок; пробиваясь сквозь его шум, визжала динамомашина радиостанции, оборудованной во флигеле особняка.
Теперь штаб батальона расположился в трансильванском городишке, похожем на наш дореволюционный уездный город.
Стояла глубокая осень. Но здесь она была какой-то необыкновенно теплой, туманной, спокойной. Если бы не запоздалый багровый огонь в кронах дубов, не темно-золотые шапки буков, можно было подумать, что лето никогда не уходит из трансильванской долины, закрытой со всех сторон могучими горными кряжами.
В воздухе тоже стало спокойней. Разве только ночью прилетит одинокий фашистский разведчик и украдкой сбросит в горах, над густыми лесами, группку диверсантов.
В будничных заботах, в дежурствах и учебе проходили дни вносовцев. Советская Армия продолжала свой победный
Андрей сошел с крыльца и начал прогуливаться по длинному двору из угла в угол.
Тем временем солнце уселось на далекий горный шпиль и пронизало золотистым светом одинокую продолговатую тучку над ним.
Когда Андрей посмотрел на горизонт, ему показалось, что то не тучка, а тонкая девичья фигурка вырисовалась в небе недалеко от сверкающего шпиля горы, и не просто девичья фигурка, а очень знакомая. Это, конечно, погрезилось лейтенанту. Недавно и стройная елочка напомнила ему Зину, и в спокойном предвечерье, словно по далекой телефонной линии, ему послышался милый голос.
С того дня как Зину освободили из-под ареста и осторожный Моховцев снова отправил девушку на самый отдаленный пост, прошло много времени. Об истории с американским самолетом в батальоне стали забывать. Приближавшееся окончание войны быстро отодвигало в прошлое отдельные ее эпизоды.
Зину не вызывали с поста в батальон, а Андрея Моховцев никогда не посылал на посты, особенно на тот, где находилась Зина. Поэтому видеться молодые люди не могли. Только несколько раз, когда дежурство Земляченко совпадало с ее сменой на посту, ему посчастливилось связаться с ноль девять и переброситься с девушкой парой слов. И каждый раз, слыша ее голос, слыша, как выговаривает она обычное «в зоне поста все спокойно, пролетов вражеской авиации не было», Андрей немел от волнения.
Он спрашивал ее о состоянии связи, спрашивал строгим, официальным тоном, чтобы никто не подумал, что это интимный разговор. Но Зина узнавала его, отвечала, и Андрею этого было достаточно. Больше ни о чем они не могли говорить, зная, что на постах, связанных с ноль девять, много любопытных и обо всем станет известно и Лаврику, и Моховцеву. Но в ее голосе, в каждой нотке Андрей улавливал целую гамму чувств, понятных только ему…
Задумавшись, Андрей не заметил, как остановился возле клетушки батальонного сапожника. Из нее послышался срывающийся голос, в котором звенело отчаяние.
— Он ведь все равно не женится. Не будет с тобой!.. А я без тебя не могу… — Хрипловатый голос понизился до дрожащего шепота. — Скоро война закончится. Демобилизуемся. Поедем к нам? Поженимся. Свой дом у нас, хозяйство…
Андрей заглянул в открытое окно.
Рядовой Сумовик, парень лет двадцати двух, в почерневшем от сапожного клея и вара полотняном фартуке, с засученными рукавами гимнастерки, бледный, стоял возле своей табуретки с сапогом в руке и, не отрываясь, смотрел на девушку.
А напротив него, в теплых носках, со вторым сапогом в руке стояла Мария Горицвет.
Она тяжело дышала, грудь ее часто поднималась под гимнастеркой, черные глаза сверкали, как у разъяренной кошки, но все равно она была вызывающе хороша, как грозовая ночь.
— Отстань! — цедила она сквозь зубы. — До каких пор будешь липнуть?! Целый год нет от тебя прохода!.. Постыдился бы!
— Думаешь, с майором будешь счастлива? Это здесь я рядовой, а дома…
— Ты сапоги починишь или нет? — шипела девушка.