С нами были девушки
Шрифт:
У Андрея сжалось сердце. Увидел в мыслях окошечко с решеткой, Зину на топчане, опущенные руки, похожие на подбитые крылья…
А смычок все быстрее бегает по струнам, все громче звучит бойкий мотив, такой бойкий, что нельзя удержаться: к звукам скрипки присоединяется легкий топот пританцовывающих под столами ног. И струны словно гнутся под смычком. Скрипка поет, скрипка смеется, и будто весь мир вокруг звенит, как жаворонок… Но вот прозвучали заключительные аккорды, и стало тихо. Земляченко очнулся от своих мыслей и
— Норок ши санатате, домнуле локотэнент! — провозглашает скрипач.
Он чокается с офицером и выпивает до капли.
Лисюк наклоняется к Андрею.
— Румыны очень любят музыку, как мы вот песни. И танцуют здорово. «Переницу» их видели?
— «Переницу»? Нет.
Сейчас Андрея меньше всего интересуют румынские танцы. Он нервничает — ведь время идет! — но, еще не зная, как лучше приступить к делу, как начать расспрашивать людей, и боясь показаться невежливым, старается внимательно слушать Лисюка.
— Интересный танец. Молодежь становится в круг и ведет танец, потом по очереди выходят на середину хлопец с дивчиной, опускаются коленками на переницу — по-нашему, подушку — и целуются. Конечно, хлопцам и девчатам такое очень нравится…
К столику, за которым сидит советский офицер, подходит все больше людей. Крестьяне толпятся, громко разговаривают по-своему. Кыршмарь не выдерживает и, оставив прилавок, тоже приобщается к компании. Он наклоняется к Лисюку.
— Что слышно на фронте? — переводит тот.
Все умолкают, ожидая ответа офицера.
— Даем фашистам прикурить! Бои уже идут на севере Румынии, в Венгрии и Югославии… А вы что, газет не читаете?
— Мы к газетам не привыкли. Да и грамотных у нас всего один человек.
— А правда, что вместе с вами против немцев дерутся и румыны наши? — спрашивал через переводчика сосед Андрея.
— Правда. Лучшие сыновья румынского народа воюют на стороне Советской Армии…
Добровольный переводчик живо пересказывает людям то, о чем говорит офицер. И не успевает он закончить, как сыплются новые вопросы.
— Вот человек, — чешет затылок Лисюк, поглядывая на кыршмаря, — спрашивает, навсегда вы сюда пришли или нет?
— Мы пришли, чтоб помочь вам освободиться от гитлеровцев.
— И тогда уйдете?
— А как вы думаете?
Кыршмарь, который задал этот вопрос, мнется:
— Я что… Это они, — и кивает головой куда-то в сторону, — говорят, что как рус куда стал сапогом, то не так скоро сдвинется с этого места.
— Нам чужого не надо! — обиделся Земляченко. — У нас своего вволю.
— Вы не сердитесь, господин… Мы потому спрашиваем, что здесь у нас, в селе, недавно были американцы…
— Американцы? — настороженно переспрашивает Андрей.
— Да те, что с неба упали на парасолях, когда ваши их самолет подстрелили.
— На парашютах?! — Андрей чуть не вскочил.
— Говорили, что ваши пришли, чтобы
10
Названия крупнейших акционерных компаний, владевших румынской нефтью.
— Какой Теохари?
— Сынок его милости, — Лисюк ткнул рукой в сторону нефтяных вышек. — Управляющий удрал куда-то с немцами. А сынок его исчез еще в начале войны. Мы уже думали, что он совсем пропал. Пан отец и молебен по нем справил, чтобы душе его было хорошо на небе. А он опять прилетел… Прямо с неба упал.
— Откуда прилетел? — перебивает Андрей Лисюка.
— Он вместе с американцами с неба прыгнул. Когда ваши бах-бах! — и подстрелили тот самолет…
Лисюк прислушивается к старому усатому румыну, который дергает его за рукав, и переводит Андрею:
— Этот человек говорит, если бы с самого детства не знали сынка управляющего, ни за что бы сейчас не признали. Таким же стал, как американцы. Мордастый, волосы спереди короткие, а сзади их совсем нет, под носом — тоненькие усы. Да и орет все по-ихнему: «Годдем», «Сам ва бич»! Это они так по-своему ругаются. С ними он как свой. И зовут его они «мистер Тео».
— Что же здесь надо было этому «мистеру Тео»?
— Да ничего. Взял он каруцу вот у кыршмаря и повез куда-то своих американцев. Пересказывал только, чтобы не верили русским, не слушали ваших, ничего ни панского, ни боярского не трогали. Ни земли, ни имущества. А если потянемся за чужим добром, то наши паны и бояре сделают так, что американцы разобьют все в щепки… Мол, если не им, то и никому, — добавил от себя Лисюк.
Земляченко слушал рассказ своих собеседников, а в голове вертелась назойливая мысль: да, он был прав, самолет не случайно попал сюда, он не заблудился, а шел своим, указанным кем-то маршрутом к цели, достичь которой ему не удалось. «Если не нам, то никому…» Будь здоров! — вспомнилось ему излюбленное выражение Грищука.
Едва сдерживая охватившее его волнение. Андрей спросил кыршмаря:
— А куда поехали американцы?
Тот в ответ развел руками:
— Они и каруцу мне не вернули. Дьяволы, а не люди!
Слушая перевод ответа и наблюдая за выражением хитрого лица кыршмаря с беспокойными огоньками в глазах, Андрей понял, что правды от этого румынского кулака он не добьется, и поднялся из-за стола.
— Благодарю за компанию, друзья… Сколько с меня? — обратился он к хозяину, показывая на стол рукой.