С нежностью цвета огня. Книга 2
Шрифт:
Это оно? То самое, о чём говорил Аллеон — Рраяр сдался?
Или сегодня всего лишь временное перемирие?
Даже если так, теперь я хотя бы знаю, что с Рраяром тоже может быть хорошо. Почти так же, как дома. Он всё-таки может стать частью нашей большой семьи. Разумеется, если только сам этого пожелает.
Едва додумав мысль, понимаю, что рано или поздно ему обязательно приснится этот момент. Вот бы узнать, как джарой к нему отнесётся…
— Что? — настораживается он. — У тебя такой задумчивый вид, словно ты
— Хватит грозить мне ремнём. Не хочу, чтобы наши отношения превратились в родительские или те, что возникают между наставником и воспитанницей. Да, ты сильно старше, но мы оба — взрослые люди. Если тебя что-то не устраивает, достаточно просто сказать. Я способна понять.
Давно следовало прояснить позиции. Хоть до определённого времени я и готова признавать его лидерство, но полностью отказываться от своего мнения не собираюсь. Рраяр должен видеть во мне женщину, а не вечного несмышлёныша. Пусть пока и не равную, но способную ею стать.
Однажды я догоню его. Обязательно догоню.
Всё-таки разница в жизненном опыте между тем же Медифом и Рраяром колоссальна. Он сразу, без вопросов и уточнений, понимает, что я хотела сказать. Речь о всей нашей дальнейшей совместной жизни.
Откидывается на спинку дивана, небрежно забросив на неё левую руку, и внимательно, неспешно разглядывает меня. Оценивает, будто только увидел.
Если бы фыркнул или рассмеялся, это стало бы разочарованием. Теперь же я чувствую, что он по-настоящему услышал и принял мои слова к сведению.
Молчание длится долго. Должно быть, минут пять или шесть.
Рраяр ничем не выдаёт своих эмоций, но я уверена, что сейчас внутри него плещутся сомнения. Он или примет новые правила и признает меня, или…откажется. И я не знаю, что буду делать в такой ситуации.
Когда джарой поднимается, сердце от волнения замирает.
Он всё решил.
Встаю, чтобы выслушать ответ стоя, лицом к лицу, и вижу, как в намёке на улыбку дрогнули уголки его губ.
Всё же Рраяр поразительно проницателен.
— Ты ещё не взрослая, Дари. Девушка, а не женщина, — говорит мягко, беря меня за руку. — Но я буду рядом, чтобы наблюдать, как ты ею становишься, — и впервые нежно касается губами ладони.
Думала ли я, в ужасе убегая по незнакомым улицам, что обрету в нём не только любящего человека, но и такую поддержку? Он не будет оберегать меня от правды так, как пытался делать Лен, не будет излишне жалеть, и именно этим джарой так ценен.
Кроме того, его присутствие само по себе побуждает расти, становиться лучше, чтобы не уступать ни в чём.
— Спасибо, — выдыхаю, больше не скрывая того, как сильно боялась отказа.
— Надеюсь, ты насладишься процессом не меньше меня, — предвкушающе тянет он, отступив и вернувшись к прежней весёлости. — Теперь я буду
Честно, столь маниакальный энтузиазм немного пугает. Но, вспомнив, что твёрдо решила учиться, успокаиваюсь. В конце концов, чем я рискую? Даже если что-то пойдёт не так, быть отчисленной мне не грозит.
— Ты же не думаешь, что я до сих пор тебя боюсь, правда? У нас в институте и покруче преподаватели были.
— По сравнению с моей школой, твой институт — игры в песочнице! Нам повезло, что ты не маг, иначе пришлось бы ещё и это тренировать — вот где настоящая головная боль.
— Ещё какая… — соглашаюсь, успев оценить то, о чём он говорит. — Мне как-то приснилось твоё занятие… Знаешь, раньше меня задевало, что тебе снятся мои воспоминания, но сейчас, когда мы вот так о них разговариваем, они будто становят общими.
Он обдумывает это, фыркает и, отбарабанив ладонями по столешнице что-то в духе бравого марша, поднимается:
— Идём к вам домой. Перед второй частью занятия тебе нужно переодеться. И возьми сюда запасную одежду на всякий случай… Ну что опять?
— Ничего, — отвожу я взгляд и торопливо подхожу ближе, чтобы он мог открывать телепорт.
Если Рраяр советует взять одежду, чтобы хранить её здесь, значит, у меня будет своя комната? Знаю, мы и так не чужие, но это почему-то особенно радует.
Спорт никогда не был моей сильной стороной и физкультуру я не люблю с самого детства. После каждой «пары», где преподаватель устраивал нам двухкилометровые марафоны, требовалось полчаса, чтобы избавиться от боли в боку и снова почувствовать себя человеком.
Однако джарой твёрдо вознамерился с этим бороться. Сходу заявив, что недооценивать себя — плохо, что всегда нужно стремиться к недосягаемому, он отправляет меня бегать по тренировочной площадке за домом. Если я замедляюсь, в качестве мотивации от него прилетает неопасная, но крайне болезненная молния, «кусающая» прямо за филейную часть.
Поначалу я ещё считаю круги, но вскоре настолько устаю, что почти перестаю что-либо соображать. Сердце колотится всё быстрее, перед глазами плавают чёрные точки, голова кружится, а потом земля вдруг бросается мне навстречу.
Упав, даже не чувствую, сильным ли был удар. Тело, как не моё. Болят мышцы, лёгкие и горло горят, в ушах звенит, ноги вообще отказываются шевелиться.
— Мда… — удручённо и растеряно констатирует Рраяр, переворачивая и укладывая меня головой к себе на колени. — Погорячился я что-то… Куда ты сползаешь? Отдышись, а потом уж… Хотя нет, есть идея получше!
Он встаёт сам, за руки поднимает меня в вертикальное состояние и телепортирует нас в ванную.
— Вылей в воду треть вон того флакона с зелёной жидкостью. Треть — не больше, ты поняла? Полежишь минут пятнадцать, и полегчает. Как закончишь, спускайся. Я буду в столовой.