(С)нежные чувства
Шрифт:
Я в полном шоке подмечаю, что у девочки на фото даже ноги скрещены так же, как любит скрещивать Вера. Такая позиция похожа на одну из танцевальных, но это не она, потому что так стоять неудобно всем. Кроме моей дочери и, видимо, незнакомки с фото.
— Кто это? — хрипло вопрошаю я, переводя растерянный взгляд на Антона.
— Моя мать. И да, Надя, я был в Дивноморском в том самом июне. И тоже провел ночь с девушкой, которую сейчас и не вспомню. Разве что… по-моему, она была брюнеткой.
Он переводит
Я провожу по ним ладонью и бледнею.
О господи… Сердце начинает стучать с такой силой, что мне становится страшно — как бы удар не схлопотать.
Я ведь в тот период жизни и правда была брюнеткой.
За всю жизнь много цветов испробовала: платина, блонд, рыжий, разные оттенки каштана, черный.
Помню, что тогда как раз была брюнеткой. Помню только потому, что решила больше не краситься в черный, когда забеременела, и цвет сходил очень медленно, что жутко меня бесило.
Постепенно я вернула природный цвет волос, да так его и оставила.
Я во все глаза смотрю на Антона.
— Я тогда была брюнеткой.
Глаза наливаются слезами из-за переизбытка эмоций. Быть этого не может! Неужели он — Верин отец? Да ну на фиг!
В такое совпадение я уж точно не поверю.
В памяти резко проносятся все наши случайные встречи. Случайные ли? Теперь вопрос. Нас ведь реально разве что лбами не сталкивали до тех пор, пока мы не начали общаться по-человечески. И что, если нас сводили не только и не столько ради нас, но и ради дочери?
«Чудо случится, когда пойдет снег…»
И ведь и правда случилось. И снег, и чудо, и Чудов. И что-то мне подсказывает, Вера юлила, когда с грустью сообщила, что не станет просить у Деда Мороза отца на этот Новый год.
Однако это слишком серьезный вопрос, чтобы полагаться на догадки и совпадения.
Надо узнать наверняка.
Мы с Антоном смотрим друг на друга ошалевшими взглядами, он даже пытается улыбнуться, однако улыбка выходит кривой.
И практически одновременно выдаем:
— Давай сделаем ДНК-тест!
Глава 22
Неделю спустя
Мы с Антоном выходим из клиники, и я держу в дрожащих руках белый конверт с результатами анализа.
Все это время мы не заговаривали с ним об этом. Точнее, он пытался, но я попросила этого не делать.
Попросила потому, что жутко боялась. Боялась вырастить в душе огромную надежду, которая потом разлетится вдребезги и поранит осколками, если результаты окажутся не теми, которые я жду.
Но ведь я все-таки девушка, разумеется, уже многократно успела представить, как сообщаю Вере о том, что Антон — ее родной отец. И это при том, что мы решили не говорить об этом до результатов! А если бы обсуждали между собой? Да я б с ума сошла, издергалась, и дочь наверняка
Антон и сам стал задумчивее, пристальнее смотрит на Веру, когда она не видит, периодически вообще втыкает в одну точку. Еще бы, если учесть, как он узнал о первом ребенке. А тут и второй такой же: нате вам подросшее дитятко, получите — распишитесь.
Жил себе, что называется, не тужил. Однако он ведь хочет со мной встречаться, так? Сам сказал. Значит, и Веру бы принял что так что этак.
Он изначально с ней хорошо общается, не видит никакой проблемы, как это бывает с многими мужчинами, когда они узнают, что у их спутниц есть дети. Может, это потому, что у него самого растет сын? А может, он просто такой человек. У меня будет время, чтобы узнать.
Впрочем, даже если окажется, что Чудов — не родной отец Веры, что это просто фантастическое совпадение, то… Я не расстроюсь? Да нет, наверняка расстроюсь, потому что уже успела размечтаться. Это же, считай, готовый сюжет для фильма: семья воссоединяется спустя столько лет! У-у-у!
Однако суть в другом: я уверена, Антон в любом случае станет ей хорошим отцом. Настоящим. Ведь родной не тот, кто сделал, а кто был рядом, пока ребенок растет, так? Антон похож на того, кто будет рядом и не сбежит при первой трудности.
Вера подружилась и с Максом, и с Чудовым, они сразу нашли общий язык, и я не устаю благодарить небеса, что так тщательно, хоть это и некультурно, тыкали пальцем на него, пока до меня, твердолобой, не дошло.
Почему-то у меня хорошие предчувствия насчет нашего общего будущего. Вместе мы справимся со всем, и нет никакой разницы, является ли Антон биологическим отцом Веры.
— Открывай, — поторапливает меня Антон, переминаясь с ноги на ногу.
Он тоже нервничает, хоть и старается не показывать.
Я, нервно кусая губы, вскрываю конверт и достаю сложенную бумагу.
Глаза бегут по строчкам, но я так волнуюсь, что буквы расплываются.
— Я не могу, давай ты.
Антон перехватывает лист и спустя несколько секунд уголки его губ опускаются.
Внутри меня тоже все опускается.
Неужели не?..
Вот как знала, что не стоило строить воздушные розовые замки в мечтах.
Антон смотрит на меня, нахмурившись, как вдруг расплывается в улыбке на все тридцать два зуба и орет:
— Она моя, Надь! Моя!
Он обнимает меня, отрывает от земли и начинает кружить.
— Моя!
И я заливаюсь счастливым смехом. Мимо идут прохожие, и их лица тоже начинают освещать улыбки при виде нас. Счастье — та еще зараза, которая передается воздушно-капельным путем.
Осталось только сообщить Вере.
***
Я много раз прокручивала разговор с дочерью в уме, но не ожидала того, что произойдет на самом деле.