С Новым годом, снеговик!
Шрифт:
Ваня осторожно выглянул из багажника. Все вокруг было закрыто тучами, и лишь изредка, когда машина проносилась в разрывах между облаками, мальчик различал внизу дома и улицы.
Пролетев над Тимирязевским лесом, машина ушла в крутой вираж и помчалась прямо на большую белую шестнадцатиэтажку. Она снижалась так стремительно, что у Вани перехватило дыхание, и он упал на дно багажника, уверенный, что они врежутся. Но этого не произошло. Автомобиль опустился на крышу многоэтажки всеми четырьмя колесами, вихляя, проехал несколько метров и с ужасным скрежетом остановился у края. Послышался
– Здравствуй, Кощей! Здравствуй, сокол мой ясный! Я тебя уж долго жду. Сижу вот, чаи гоняю. Покуда ждала, две пары шерстяных носков связала.
– Зачем ты их вяжешь, Яга? Ноги у тебя мерзнут, что ли? – пробасил низкий мужской голос.
– Это не простые носочки, по ним волшебная нитка проходит. Надеть их можно, а снять нельзя!
– Ишь ты, Яга, до чего додумалась! Хоть мелкая пакость, а сердцу приятно. Я бы давно тут был, да вот в снежных тучах застрял. Я даже подумал, не ты ли их, бабка, наколдовала?
– Чур меня, чур! Да чтоб у меня брюхо треснуло, чтоб глаза лопнули, если это я. Давай-ка лучше, Кощей, с тобой поздоровкаемся. Чай, лет семьсот не виделись! Осерчал ты на меня тогда, когда я Ивану-царевичу помогла у тебя Василису выкрасть.
– Кто старое помянет – тому глаз вон. Да только смотри, Яга, еще раз такое выкинешь – не сносить тебе головы, – глухо, как из бочки, прогудел Кощей.
Ваня осторожно приоткрыл багажник и выглянул. Он увидел сморщенную старуху с горбатым носом и единственным желтым зубом во рту. На голове у старухи был красный платок, завязанный как у цыганки. На коленях у нее лежали спицы, которые, пока она разговаривала с Кощеем, сами продолжали сноровисто вязать. Рядом, прямо на крыше, пыхтел старинный пузатый самовар. Изредка кран самовара сам собой отворачивался, чашка наполнялась и прямиком, не расплескиваясь, летела к Бабе Яге, а по обеим сторонам от чашки, чуть только приотстав, летели бублики и шоколадные конфеты. Стоило Бабе Яге приоткрыть рот, как чай сам вплескивался в него, а потом туда же прыгали бублики и конфеты.
«Может, у них тут кино снимают? Летающую машину притащили на вертолете...» – подумал Ваня, но сам себе не особенно поверил. Уж больно все это смахивало на происходящее в действительности.
Рядом со старухой стоял тощий лысый мужчина в плаще. Лицо у него было сухое, желчное, с клочковатыми бровями, под которыми горели глаза, похожие на угли. Губы были поджаты и морщинисты. Они то и дело кривились, что придавало лицу недоброе выражение. Но Ваню особенно поразили его пальцы. Они были такие худые и длинные, что походили на кости. Уже по первому взгляду на него было видно, что это очень злой, мстительный, беспокойный, жадный и трусливый субъект, с которым никому не хотелось иметь дела.
Точно ощутив, что кто-то чужой смотрит на него, незнакомец резко обернулся к машине, и в правой руке у него сам собой возник длинный зазубренный меч. Рукоять меча была украшена отлитым из серебра черепом, в глазницах которого сверкали драгоценные камни.
Ваня поспешно пригнулся и съежился в багажнике. «Неужели это настоящие Кощей и Баба Яга? А вдруг они не настоящие, а, допустим, превратившиеся инопланетяне или монстры-оборотни из
Немного погодя он снова приподнял голову.
Он увидел, как Кощей и Баба Яга трижды поцеловались, а потом каждый брезгливо поморщился и сплюнул в сторону. В кармане у Кощея что-то щелкнуло.
– Чего это у тебя? – спросила Баба Яга.
– А, это моя вставная челюсть проголодалась! Иди сюда, моя крошка! – Кощей вытянул руку, и к нему на ладонь из кармана прыгнула вставная железная челюсть. Она жадно щелкала зубами и подскакивала на месте.
– Что ты лязгаешь? Проголодалась? Лети и найди себе чего-нибудь! – велел Кощей, и, сорвавшись с ладони, челюсть куда-то умчалась. Вскоре она вернулась уже сытая. Между передними зубами у нее застряли голубиные перья. Посидев некоторое время у Кощея на ладони, челюсть отбила зубами бодрую чечетку и вновь скользнула к нему в карман.
– Она рассказывает, в городе полно наряженных елок и вообще всякой праздничной дребедени. К Новому году готовятся! Ну ничего, я им устрою праздничек, клянусь тысячелетней мозолью на своей пятке! – усмехнулся Кощей.
– Как ты с челюстью разговариваешь? – удивилась Баба Яга. – Мысленно?
– Нет, азбукой Морзе. Она ее зубами отстукивает, – объяснил Кощей.
Неподвижно сидеть в багажнике было холодно. Ваня продрог и чихнул. Правда, он успел прикрыть рот ладонью, но все равно чуткие уши Кощея уловили посторонний звук.
– Яга, здесь кто-то есть! За трубой! – Кощей повернулся так резко, что его плащ распахнулся. Ваня разглядел под ним стальные доспехи и понял, почему при ходьбе Кощей все время лязгал. Выхватывая меч, он шагнул к трубе, но Баба Яга уцепилась ему за локоть:
– Не надо! Это Кикимора! Я ее с собой за компанию прихватила.
Послышался шум, и из вентиляционной трубы выглянуло одетое в лохмотья существо, покрытое толстым слоем пыли и грязи, с зелеными всклокоченными волосами на голове и с длинным шишковатым носом.
– Яга, смотри, что я в мусоропроводе нашла! Хочешь перекусить, гы-гы?! – захохотала Кикимора, показывая покрытый плесенью селедочный скелет.
На правой ноге у Кикиморы был дырявый женский сапог, а на левой – немыслимых размеров ботинок с отодранной подошвой, из носка которого выглядывали грязные пальцы. Заметив Кощея, она метнула на него кокетливый взгляд и изобразила нечто похожее на реверанс.
– Гы, я и не знала, что здесь мужчина! Да еще такой симпатичный! – сказала она с глуповатым восторгом.
Баба Яга укоризненно уставилась на Кикимору:
– Где ж ты так перепачкалась?
– Рассказываю по порядку, – сообщила Кикимора. – Иду я по крыше, вдруг вижу – кот! А я котов по жизни ненавижу. Погналась я за ним, а он шасть – и в трубу. Я за ним. По пути кот где-то потерялся, а я оказалась на лестнице. Смотрю, а там везде двери, двери, двери! Стала я во все двери звонить и убегать. Потом вижу мусоропровод – и залезла в него. Отличное местечко, пахнет, как у меня в болоте! Вот селедку нашла!