С Новым годом, товарищ интурист
Шрифт:
Лара не понимала, почему ей все говорят, что шорты у нее вызывающие. Нормальные у нее шорты! И футболка приличная.
Касторский снял пальто и прошел в гостиную. Признаться, Дмитрию Викторовичу всегда было интересно, как живут его сотрудники. Особенно Вороны. Они в его отделе производили впечатление людей особенно состоятельных. У Кирилла и вовсе машина имелась, да и квартира – не комната в коммуналке, а трешка. Касторский прошел в комнату. На столе возле окна разложено все для оливье, открыта бутылка шампанского.
– Это квартира нашей прабабки, – сообщил Кирилл, будто бы отвечая на незаданный вопрос. – Мы недавно переехали.
Касторский что-то читал в личных делах этой парочки про трагическую историю их семьи, но, как назло, не мог припомнить никаких подробностей.
– В любом случае, мне уже пора, а вам всяческих благ и успехов в этом нелегком деле! – Кириллушка отдал честь и был таков.
Касторский сел на диван, недовольно покосился на проигрыватель, которому было совершенно не стыдно играть перед товарищем из КГБ западные мотивы.
И тут в гостиной появилась Лариса Ворон. В ярко-красном брючном костюме с черным бадлоном, поддетым под широкий, будто бы мужской, пиджак. Поверх водолазки висели эти ее вычурные жемчужные бусы с золотой буквой Л.
– Собираешься идти так? – решил уточнить Касторский.
– Дмитрий Викторович, согласитесь, так куда приличнее, чем в футболке с шортами, – на ходу она заплетала косы. – Так что, пойдемте играть в следователей?
Касторский никогда не отличался оптимизмом, потому без зазрения совести определил: сегодняшний Новый год будет худшим в его жизни.
Часть II. Астория – не Англетер
– Что ты ищешь? – поморщился Касторский, наблюдая за суетой на пассажирском сиденье черной Волги.
– Если скажу, вы будете смеяться, – фыркнула Лара.
– И все же. – Он завел двигатель.
– Ремень безопасности.
– Ремень? Зачем?
– Для безопасности, – пожала плечами Лара. – Киру я заставила установить и пристегиваться.
– Зачем? – Касторский выехал из ворот дома возле Исаакиевской площади.
– Дмитрий Викторович, вот странный вы человек, – покачала головой Лара. – Смотрите: сейчас зима, вы зимнюю резину установили?
– Какую?
– Ну, с шипами, чтобы не скользить на льду, – пояснила Лара.
– Нет…
Касторский затмился, пытаясь припомнить, слышал ли вообще о существовании «зимней» резины, а Лариса продолжала:
– Ага, зимней резины нет, ремней нет. Про подушки безопасности я даже спрашивать не буду!
– Подушки безопасности?
Лара посмотрела на начальника с какой-то досадой:
– Когда вы врезаетесь во что-то, они вылетают из торпеды и смягчают удар.
– Ворон, что за бред ты несешь? – наконец
– Дмитрий Викторович, я вас уверяю, еще на вашем веку люди поймут, что безопасность в машине – не бред! – заявила Лара, легко выпрыгивая из автомобиля.
Лара бросила короткий взгляд на соседний Англетер, переживавший не лучшие времена. Вероятно страшно обидно существовать как прославленная гостиница, пережить такие невероятные исторические события, а потом быть снесенной из-за признания тебя Аварийной. Ларе было бы обидно на месте Англетера, который теперь даже потерял свое название.
– О чем ты так задумалась, Ворон? – окликнул ее Касторский, успевший дойти до входа.
– О том, что это грустно…
– Что интурист сбежал?
– Нет же, – легкомысленно отмахнулась девушка. – Вот был у нас Англетер, где Есенин повесился, а теперь что?
– Корпус Б гостиницы Астория, – сухо ответил Касторский, невидящий никакой трагедии в смене названия.
– Ага, сперва ты становишься просто корпусом Б, а потом тебя сносят…
– Никто не сносит твой Англетер, – когда Касторский путался, он начинал злиться. – Соберись, Лариса. Мы иностранца ищем, а не о судьбе гостиницы трясемся.
– А жаль, – вздохнула Лара, которая для себя определила, что ненавидит всякого рода изменения.
Они подошли к бледнющей администраторше.
– Здравствуйте, товарищ Касторский…
Товарищ Касторский уже имел удовольствие поговорить по телефону с этой блеющей дурой, а потом и с рыдающий ответственной за группу. На счастье ответственной за группу, ей пришлось увести своих иностранцев на обед в ресторан, чтобы потом доставить в театр, где сегодня Кириллушка поет Онегина. Потому, встреча с товарищем из КГБ откладывалась на некоторое время.
– Мы хотим осмотреть номер, – у Лариного начальника, если подумать, иногда жуткий голос.
Вообще, Дмитрий Викторович человек такого склада, который Ларе не близок. Он холодный, без чувства юмора (возможно и с чувством юмора), но с тем, сколько он говорил, едва ли Ворон верила, что ей выпадет услышать шуточку от него. Касторский Ларе не то чтобы не нравился. Но если бы не он был ее начальником, жизнь в Союзе стала бы чуть лучше.
Вслед за Дмитрием Викторовичем она поднялась на третий этаж.
– Если подумать, это мой самый любимый отель в Петербурге, – поделилась Лара, в попытках развлечься. Лара становилась невыносима самой себе, когда впадала в уныние.
– Отель? Петербург? Ворон, что ты несешь? – не оборачиваясь наградил ее ответом Касторский.
Лара, не успевшая приучить себя к «Ленинграду», то и дело ошибалась. Многие находили это очаровательным, но уж точно не Дмитрий Викторович.
– Какая разница, как что-то называется, если суть не меняется? – продолжила Лара.