С пером и автоматом
Шрифт:
— Так вот, Глухов, — все так же неторопливо продолжал лейтенант, — надо будет сыграть в казачки-разбойнички, потому что этот пригорок мы сейчас возьмем. Пусть твое отделение проверит автоматы и впрок запасется противотанковыми гранатами. Вашу штурмовую группу поведу я, а вот первое и третье отделения… — И командир взвода уже перешел на деловой, рабочий тон, внушая своим голосом, словами, манерой отдачи приказа твердую уверенность в благополучном исходе боя.
Два отделения по его приказу должны были наступать с флангов. Командирам отделений лейтенант Колосов подробно, метр за метром, кустик за кустиком, бугорок за бугорком
— Все понятно?
— Понятно, товарищ лейтенант!
— Повторите!
Когда оба командира отделения повторили, он приказал им точно объяснить каждому бойцу его задачу.
Убедившись, что каждый боец совершенно ясно представляет свою задачу, лейтенант Колесов со своим любимым «максимом» возглавил штурмовую группу.
В полночь пулеметчики начали свой путь ползком. Не зря только что «муштровал» их лейтенант. Пригодились и трава, и каждый куст, и каждая воронка.
Командир взвода уже подполз к центральному проходу, посмотрел на часы. Двадцать минут после полуночи. 0.20. 0.25. Все тихо. Эти пять минут были контрольными. Раз нет никаких сигналов от фланговых групп прорыва, значит, все на местах. 0.26…
— Огонь! — крикнул лейтенант Колесов.
И одновременно в трех местах в три прохода полетели наши гранаты. Они взрывались вместе с вражескими минами, взрывались, освобождая путь бойцам.
— Ура! — И сквозь еще не рассеявшийся дым, во тьме, оглушенной внезапными дерзкими взрывами, по трем проходам ринулись к высоте пулеметчики.
Бегущий во главе своего отделения младший сержант Алексей Глухов увидел, как немецкий пулемет заговорил из-за двугорбого бугра. Он бил как раз с седловины этого бугра. Сколько раз случалось в детстве, играя в казаки-разбойники, босой Алешка Глухов скрытно подбирался к этому «верблюжонку» днем. Теперь же ночью он первый кинулся, первый достиг седловины и не просто бросил, а перебросил гранату через бугор, чтобы она угодила в углубление, в котором только и мог закрепиться вражеский пулеметчик.
Этот взрыв гранаты и оборвавшийся голос пулемета подхлестнули растерявшихся и уже пятившихся гитлеровцев.
Вот уже Глухов оказался там, куда только что перебросил гранату. Вот он развернул немецкий пулемет и начал косить убегавших…
А лейтенант Виктор Колесов уже перебегал от одного трофейного пулемета к другому. Он поставил своих пулеметчиков к этим исправным действующим пулеметам.
— Сейчас опомнятся и пойдут в контратаку! — на бегу пояснял он, а сам уже оказался около двух трофейных минометов. — Так, и это в дело! Спасибо, что и сорок ящиков патронов оставили — будет чем обороняться. Ну как пригорок, а? Глухов, как пригорочек? — и, уже лежа у своего «максима», он встречал огнем контратакующих.
Когда первая контратака была отбита, бойцы стали глубже врываться в землю.
А с самого рассвета гитлеровцы снова устремились к высоте. После восьмой дневной контратаки, потеряв до батальона пехоты, враги оставили надежду штурмом вернуть высоту.
— Спасибо! Спасибо, лейтенант! — сказал по телефону комбат. — Вижу, вижу, что высота твоя. Рад, что жив! А какие у тебя потери?
— Семь раненых.
— Продержишься до вечера?
— Продержимся!
— Ну, добро! — И комбат, выйдя
Смерч
Удобно на броне танка идти в атаку. Она прохладна и, когда кладешь руки на темную, чуть шероховатую сталь, успокаивает. Танк вынырнул из рощи. Роща темна. Облетела почти вся. Редкие звезды, как листья, висят на обнажающихся ветвях.
Вот грозная машина набирает скорость, и ночная звезда зависает на стволе орудия.
Рядом с Виктором Колесовым — Дышко и Лихачев. Опытные автоматчики. Он еле видит их силуэты, их автоматы.
Обо всем сказано. Сказано коротко, строго и ясно: немцы переправились через Дон, весь день атаковали наши позиции, а сейчас Виктору Колесову поручили «новую высоту» — разведку на танке, может быть, разведку боем. Дышко и Лихачев на всякий случай придерживают ящик с гранатами, который втащили на броню: разведка разведкой, а без боя не обойтись.
Танк развивает большую скорость. Покачивает лейтенанта на «стальной высоте». Надо разведать расположение и огневые средства противника. Это значит ночью увидеть их в действии. Ну, а если превратить разведку, даже разведку на одном танке, — в бой! Ведь ночью особенно не разберешь — сколько машин атакует.
Колесов сосредоточенно думает: «Успеет ли наша пехота изготовиться, если мы на танке сумеем ворваться в расположение врага?»
Дело отчаянное. Но иного пути нет. Надо, надо ворваться!
— Ты ведь левша, — в ухо кричит Колесов Дышко.
Дышко кивает. И показывает гранату, зажатую в левой руке.
— Лихачев, обеспечишь справа! Лихачев что-то кричит в ответ.
Энергия мчащегося танка вливается в людей, прильнувших к броне.
Виктору чудится, что и он не в гимнастерке, а в броне, он сейчас неотделим от мощи танка.
Главное — не теряться!
Они двигаются все быстрее, навстречу огню, неизвестности. Как покажет себя механик-водитель Георгин Кылымник?
Правда, командир танка лейтенант Матвей Окороков сказал:
— Ребята, Георгий не подведет. Он сквозь сталь чувствует, кто у него на броне. Только держитесь, когда ворвемся, крутиться придется, как чертям на сковородке.
А радист Степанчук только пожал руки всем: Виктору, Дышко и Лихачеву.
Танк мчится, а слова эти оживают, это рукопожатие еще продолжается. И поди пойми, что решает исход боя: силой наполняют и Колесова, и его автоматчиков недавние взгляды танкистов.
Ночь! Темна, черна! Глянул в небо, а его нет: ни звездочки. И вдруг ракета.
И танк с ходу врывается в расположение противника: Колесов при вспышке ракеты видит, как стремительно разворачивают против них противотанковую пушку, и его граната точно летит в цель.
Главное — не теряться!
Танк утюжит окопы. Георгий ставит его так, что другая противотанковая пушка не может ударить: попадет в своих, а в это время слева поражает ее гранатой Дышко и хватается за автомат. А Лихачев «обеспечивает справа». Хорошо «обеспечивает»: уже отправил на тот свет третью противотанковую. Лихачев так увлекся, что на резком развороте, если бы не поддержал его Виктор, слетел бы и попал в лапы гитлеровцев.