С первого взгляда
Шрифт:
— Катерина, привет. Слушай, скажи мне, пожалуйста, в каких числах у нас свободна «Арена Звезда»?
— Я… да, добрый день, Алия Дмитриевна, — затараторила девушка убитым голоском.
— Кати? У тебя все нормально?
— Да, не обращай внимания. Мои заморочки. Я сейчас скажу. Найду ежедневник и… — слышу протяжный всхлип и шуршание страниц.
— Подожди. Давай так: ты успокойся, отойди немного, и созвонимся через пару часов. Хорошо?
— Хорошо. Я наберу…
— Давай, бери себя в руки, малышка.
Отключаю телефон и замираю с ручкой в зубах. Что за день такой? Я
Презентации начинается уже через пятнадцать минут. Стельмаха так нигде и не видно, зато пару знакомых лиц, в том числе и партнеров отца, я успеваю приметить во время выступления. Откровенно говоря, мне мало чем полезна здешняя информация. Приходится признаться хотя бы самой себе, что я пришла исключительно ради Артёма. Не знаю, чем вчерашний вечер у них с Жанной закончился и удачно ли они «сняли стресс», но моя жалостливая и добродушная натура изъявила желание поддержать его своим присутствием. Очень надеюсь, что мое молчаливое наблюдение не даст обратного эффекта.
Появляется он только за пару минут до своего выступления. Как всегда, излучает поразительную самоуверенность и магнетизм. Все время его выступления не могу отвести глаз от любимого лица, ищу следы «усталости» и не нахожу. Свеж и бодр. Единственное, что его выдает, — это взгляд, который все пятнадцать минут он не сводит с меня, и в котором я вижу… сожаление, растерянность и злость?
Устала. Надоело гадать.
Когда Артём заканчивает свое выступление, я молча утыкаюсь взглядом в ежедневник. Делаю вид, что все происходящее вокруг мне крайне неинтересно, и физически ощущаю его тяжелый взгляд. Секунда, две, три… и он выходит. Так и не подошел, не поздоровался. Ну и черт с ним. Он же сразу сказал — бегать не буду.
Сегодняшний день на форуме решаю сделать по максимуму продуктивным и впитываю, как губка, много новой информации, проторчав на мероприятиях почти до шести вечера. Так как это последний день, то увидевшись с Джесс, мы распрощались до следующего года, когда я высказала желание лицезреть ее у себя в гостях.
В отель возвращаюсь ближе к семи и, приняв душ, чувствую себя выжатой, как лимон, но желудок говорит, что не прочь был бы поесть. Сидеть в номере нет никакого желания, поэтому спускаюсь в ресторан при отеле, понимая, что сегодня настроения идти куда-то дальше нет.
Девушка хостес провожает меня за свободный, достаточно уединенный, столик и, передав мне меню, удаляется. Народу в ресторане мало, и это несказанно радует. Устраиваюсь и только успеваю открыть винную карту, когда слышу за спиной:
— Привет.
Сердце подпрыгивает и замирает где-то в районе горла. Надо же, явление царя народу. Предпочитаю проигнорировать и упрямо таращусь в картонную бумажку, абсолютно не понимая смысла написанного.
— Присяду? — подвигает стул Артём и усаживается напротив, уперев локти в стол.
— У тебя какие-то проблемы с принятием решений, Стельмах?
— Слез не будет, я так понимаю? — ухмыляется мужчина, сжимая руки в замок и внимательно изучая выражение моего лица.
— А ты моих слез добивался? — поднимаю взгляд и с усилием тяну
— Что будешь пить?
Сейчас только понимаю, что совсем не рада уединённому столику, да еще и круглому, чересчур маленькому для нас двоих.
— Валерьянки с ядом.
— Странный набор, не кажется? Зачем он тебе?
— Валерьянка мне, а яд тебе.
— Я пока туда, — тычет пальцем в потолок, — не собираюсь.
— А туда мало кто собирается намеренно.
Мы оба замолкаем, бодаясь взглядами, как два барана рогами. Не могу. Тону в этой зелени глаз! Когда он так рядом, когда чувствую его запах, жар, исходящий от горячего тела — схожу с ума.
— Понял. Сам решу.
Артём подзывает официантку, а я из-за мыслей даже не слышу, что он заказал. Но уже через пару минуту нам приносят бутылку красного вина, девушка в форме берет у нас заказ на горячее, разливает по бокалам полусладкое и уходит. Я гуляю взглядом по залу, пытаясь отвлечь себя от мыслей о сидящем напротив мужчины. Плохо выходит. А Артём же просто молчит.
— Прости за вчерашнее, — наконец прерывает установившееся за нашим столиком молчание Стельмах.
— Забыли, — все, на что меня хватает.
— Пойми ты! — устало выдыхает мужчина, и это заставляет меня взглянуть на него. — Я не могу дать тебе того, что тебе нужно, Лия.
— Откуда ты знаешь, чего я от тебя хочу?
— Я не умею любить. Не знаю, что такое семья. И оно мне не нужно! — в сердцах выдает он странное и неожиданное признание, и мне больно такое слышать. Я знаю, уверена, что он лучше, чем думает о себе.
— Ты наговариваешь на себя. Любой хочет семью, и любить — это не так уж и плохо. У тебя же были родители, неужели ты никогда не хотел…
— Не хотел, — отрезал Стельмах и замолчал. Желваки ходят на лице, брови нахмурены, этот разговор ему неприятен. Да я тоже не испытываю особого удовольствия, узнав, что человек, в которого влюблена всю сознательную жизнь, прямо говорит, что ему никто не нужен. За Майю стало обидно. Он мог бы быть неплохим отцом. Я уверена в этом.
— У меня никогда не было семьи, — прерывает молчание Артем, в длинных пальцах покручивая пустой бокал. — В нормальном понимании этого слова. Отца я просто не знаю, а мать… она была отвратительно женщиной. Пила, трахалась со всеми подряд. Падшая женщина. Я думал, хуже, чем каждый вечер наблюдать пьяную, синюю рожу матери, уже быть не может. Ошибался. Когда мне было десять, я попал в детский дом. Вот тогда-то и началась борьба за жизнь.
Мои сжатые в кулачки ладошки похолодели. Краска отлила с лица, и, надо полагать, я стремительно бледнела. Потому что Артем откинулся на спинку стула и грустно усмехнулся:
— Я же говорю. Я не знаю, что такое семья.
— Я не знала, что ты из детского дома. Я всегда думала…
— Откуда ты могла меня знать? Не уверен, что Серганов стал бы тебе рассказывать о моем прошлом.
Знала. Рассказывал. Ненавязчиво и издалека я научилась доставать из отца нужную информацию.
— Но ты же поднялся? Несмотря на такой пример, неужели ты никогда не хотел доказать самому себе, что ты не такой, как твои предки?