С первого взгляда

Коваль Алекс

— Поговорить с тобой надо. Совета спросить, — кусаю губы, чтобы ни в коем случае не начать реветь в трубку.

— Хорошо, конечно. Ты только до вечера держись, ага?

– Не переживай, я почти что в норме.

— Слышу я твою норму. Буду в семь, забегу за вином по дороге.

— Спасибо, моя хорошая.

— Не кисни, я уверена, не так страшен черт, как ты его малюешь. До вечера!

Подруга отключается, я даже не успеваю съязвить в ответ. Да уж, черт-то не страшен, его реакция на новости пугает. Уйдя из ресторана, я упрямо

игнорировала звонки Артёма. Хотя он набирал и не раз. Уж не знаю, что еще осталось недосказанным, но пока я больше не готова бередить свои раны.

Родители встречают удивленными взглядами и кучей вопросов: что, как, почему. Объяснять я им ничего не хочу, чтобы не волновались лишний раз. Отговариваюсь общими фразами, типа «решила провести эти дни с дочуркой» и «там одной очень скучно». Отец в удивлении выгибает бровь, но молча проглатывает. Мать ни разу не верит, но тоже молчит. По взгляду вижу, догадывается, что случилось. Дерьмово. Но играть роль порхающей от счастья нет никакого желания.

По своей зеленоглазой егозе я соскучилась так, что словами не передать. Она встречает меня радостными воплями и крепкими объятиями. Тоже скучала, знаю, чувствую. Смотрю на буйные темные кудри и глубокого зеленого цвета глаза — наследство от отца. На вздернутый крохотный носик и пухленькие губы — мои подарочки. Ну как? Как можно было «убить» такое чудо! Придурок, Стельмах.

Ошиблась, посчитав, что малышка растопила его сердце. Выходит, нет.

Долго у родителей мы с мышкой не задерживаемся, а едем домой, готовить ужин к приходу крестной Майи.

Тася приходит только где-то в районе девяти. Рус неожиданно оказался дома и задержал. Каким образом, спрашивать не стала. У них все отлично, и я безумно рада за подругу.

— Тася! Тася! — с радостными воплями бежит мышка встречать гостью, как только я открываю дверь.

— А вот и моя любимая девчуля! — улыбается подруга, передавая мне полный, тяжеленный пакет.

— Ты чего тут накупила?

— Антистрессин, антислезин и антидепрессин.

— Мороженое, вино и торт? — хохочу я, разбирая покупки на кухне. Как всегда, подруга в своем репертуаре.

— Примерно.

— А что такое антисл… анисл… — силится повторить малышка, заскакивая на кухню, — слессин.

Смотрю на нее и не устаю умиляться. Эти ее: а что, а где, а как — очень часты в последнее время. Любопытный у нее период возраста. Почемучка называется.

— Это такая конфетка. Ее надо съесть, чтобы не грустить, — серьезно говорит подруга.

— А мне можно такую кафетку? И я тогда пойду спать сама. И не буду плакать, — округляет глазки и хлопает ресничками, хитрюга.

— Честно-честно? Не будешь? — наигранно хмурю брови и делаю вид, что сильно задумалась.

— Не буду. Как взлослая, буду с кафеткой.

Протягиваю Майе сахарное драже и киваю. Малышка, естественно, воспринимает все на полном серьёзе. Съедает сладкую штучку и, гордо выпрямив спинку, идет к себе в комнату.

Мы с подругой переглядываемся и тихонько смеемся.

— Прелесть, а не ребенок! — подмигивает подруга, и, пока Тася занимается откупориванием вина, я иду в детскую.

Мышка уже залезла на кровать и смиренно ждет, когда я поцелую ее, укутывая в одеяло.

— Ты съела конфетку? — задергиваю шторки, чтобы утреннее солнышко не разбудило ребенка.

— Съела, муся.

— Тогда закрывай глазки. Приятных снов. Люблю.

— Цветных муфильмов, — лопочет малышка в ответ и, обняв свою новую мышку, которую я ей привезла, закрывает глазки. Целую ее крохотный вздернутый носик и выхожу, прикрывая дверь, чтобы не разбудить.

Подруга уже в гостиной, махом накрыла импровизированный стол и ждет моего появления, готовая слушать и выдавать советы пачками. У нее это всегда мастерски получалось. Психолог по образованию, она умела слушать людей и, главное, любила это делать. Сколько раз я обращалась к ней, уже и не сосчитать.

— Ну, рассказывай, что случилось, — Тася передает мне бокал с вином и забирается с ногами в кресло.

— Стельмах — отец Майи, — выдаю без прелюдий, не видя смысла бродить вокруг да около.

— В смысле? — вздыхает подруга и смотрит на меня своими большими карими глазами, так и замерев с бокалом у губ.

— Ну, в каком смысле мужчины становятся отцами?

— Подожди, — подскакивает подруга на ноги. — Так вы же с ним не… или…

— Или. На Бали.

— Твою ж… — подруга замолкает на полуслове, не успев договорить, когда из-за угла высовывается головка Майи.

— Муся, — переминаясь с ножки на ножку. — Я хочу пить.

Очень надеюсь, что мышка ничего не услышала. Еще не хватало, чтобы она деду рассказала что-нибудь. Мало мне проблем, еще с отцом разборок не хватает!

— Идем, малыш. Налью водички.

Беру дочку на руки и иду на кухню. Пока мы делаем все дела ребенка, у подруги есть достаточное количество времени осмыслить услышанное. Уж не знаю, какие она сделала выводы, но, когда возвращаюсь в ее общество, буйство эмоций во взгляде прошло, сменившись задумчивостью.

— А он знает? — шепчет Тася.

— Узнал. Сегодня.

— Как?

— Просчитал, Тась.

Интересно только, зачем отец ему звонил и как разговор о дне рождении Майи зашел. Об этом я как-то не подумала спросить.

— Патовая ситуация.

— Угу.

Делаю глоток любимого Каберне и качаю головой, зарываясь пальцами в волосах. Голова гудит от постоянных мыслей. Внутри затаенный страх перед неизвестностью. Подвешенное состояние, которое я всем сердцем ненавижу.

— И как отреагировал? — Тася морщится и присаживается ко мне на диван. — Все плохо, да? — Притягивает к себе, обнимая за плечи.

— Счастья на его лице я точно не увидела, — шмыгнула носом, зависнув где-то на краю истерики. — Более того, ночь перед этим разговором мы провели вместе.