С первого взгляда

Бишоп Шейла

– Ты не хочешь рассказать мне, что случилось? – Дину вдруг охватило предчувствие беды. – Руфус говорил с тетей Кесси?

– С тетей Кесси? – озадаченно повторила София. – Я не знаю, с кем он говорил, но, кажется, он верит всем, только не мне. Могла же я, в конце концов, забыть один глупый эпизод, случившийся, когда мне было всего семнадцать? Тем более что он был таким гадким… А Руфус заставил меня почувствовать себя преступницей. – И вся история ревности Руфуса вылилась наружу. София, которая сдерживалась так долго, теперь говорила быстро и взволнованно, чувствуя облегчение от возможности высказаться.

Заранее

уверенная, что у нее самой никогда не будет любовных романов, Дина сидела в своем уютном гнездышке, тихая и спокойная, как робкая птичка, в серой юбке и кардигане – полная противоположность яркой брюнетке Софии, – и размышляла, не является ли ее невестка одной из тех женщин, которые находят удовольствие в эмоциональных схватках и бурных примирениях с мужчинами.

– Я знаю, Руфус очень тяжелый человек, – вздохнула наконец Дина, – но я думала, что ты, возможно, вовсе не возражаешь против этих ссор…

– Я ненавижу скандалы! – возмутилась София. – И Руфус тоже устраивает их не ради развлечения. Мы доводим друг друга до безумия. Вот почему я пришла к тебе, Дина. Я подумала, что ты сможешь мне помочь. Должна быть какая-то причина тому, что Руфус так ужасно ревнив. Он очень привлекателен, вокруг него наверняка всегда крутилась толпа девиц. Он когда-нибудь разочаровывался?

– Вряд ли. Как ты сказала, девушки всегда им страстно увлекались. Была, например, Маделин Варе. Она вышла замуж за другого, но я не думаю, что для Руфуса это было большой утратой.

Дина всегда считала эту привередливую девицу бесчувственной любительницей подразнить, теперь же ей пришло на ум, что она могла и ошибаться. Возможно, Маделин просто сбежала от мужчины, имевшего слишком собственнические взгляды на женщин, чтобы стать хорошим мужем.

София принялась дальше копаться в прошлом Руфуса, чтобы хоть что-то понять.

– А он был очень расстроен, когда погиб ваш отец? Возможно, возмущался вторым замужеством вашей матери?

– Ну естественно, он был расстроен, но пережил все это, как и большинство парней. Уверена, он никогда не обижался на Сент-Хьюберта. Кроме того, мама вышла замуж только после войны. А когда папу убили, она зарядила ружье и присоединилась к английскому Красному Кресту.

– Оставив тебя и Руфуса одних?

– Едва ли нас можно было назвать оставленными без внимания, – сухо заметила Дина. – Все Ленчерды – дяди, тети и кузены – сплотились вокруг, мы вовсе не чувствовали себя брошенными, и у Руфуса не было причин ненавидеть мать, если ты об этом.

– Но должна же быть какая-то причина, – настаивала София. – Руфус прогрессивный, образованный человек, но, как только дело касается отношений между мужчиной и женщиной, он оказывается приверженцем средневековья. Или мусульманином. Ведет себя как Отелло! «Остерегайтесь ревности, мой лорд, зеленоглазого чудовища, что делает посмешищем того, кем с радостью питается оно…» <Слова Яго из пьесы У. Шекспира «Отелло». В переводе М. Лозинского: «Берегитесь ревности, синьор. То – чудище с зелеными глазами, глумящееся над своей добычей».> Но Отелло имел хоть какое-то оправдание – он стал жертвой интриг. Подозрения же Руфуса – полный бред, вот почему они столь отвратительны. Он похож на Леонта! <Леонт – король Сицилии, ревнивый муж Гермионы из пьесы У. Шекспира «Зимняя сказка».>

– Мы

все, как шекспировские герои на одной сцене, идем на поводу своих страстей, – задумчиво сказала Дина. Она искренне сочувствовала невестке, считала, что обвинения Руфуса действительно оскорбительны, и все равно ей казалось, что София наверняка чувствовала бы равную обиду, если бы кто-то заподозрил ее в безупречной нравственности и целомудрии, а муж не проявлял бы ни единого признака ревности. Дина размышляла, сказать ли ей об этом, когда зазвонил телефон. Она потянулась к трубке. – О, привет, Джун.

У Джун, жены Джо Ленчерда, был чистый, приятный голос, весьма подходивший ей. Можно было легко догадаться, что его обладательница – женщина невысокая и белокурая. Беззаветно преданная своему мужу, она отличалась веселым нравом, не испорченным даже шестью детьми и толпой прихожан. В трубке стоял звуковой фон: музыка из радиоприемника в пасторском доме и голоса мисс Лидии и мисс Вероники Ленчерд, споривших по поводу домашнего задания.

– Подожди, Ди… – Пауза, шарканье, скрип двери, затем вновь голос Джун, но уже без аккомпанемента: – Послушай, у нас недавно был Руфус. Он ужасно возбужден и странный какой-то. Пытался выведать у меня, не видела ли я Софию. Это тебе о чем-то говорит?

– Более или менее. – Дина крепче прижала трубку к уху.

– Полагаю, у них опять скандал. Не могу себе представить, чего они с Руфусом не поделили. Ты не думаешь, что эта девица стала заводить интрижки на стороне?

– Уверена, что нет.

– Так и Джо считает. И непреклонен в своих суждениях. Ты очень лаконична, Ди. С тобой там в комнате никого нет?.. О черт, есть! Это София?

– Ты очень догадлива.

– Черт! – вновь произнесла Джун, которая в минуты волнения всегда брала на вооружение неподобающую манеру изъясняться. Попросив Дину перезвонить ей позже, она поспешно бросила трубку.

– Джун говорила обо мне? – сразу же спросила София.

– Больше о Руфусе, – увела разговор в сторону Дина. – Говорит, он очень обеспокоен.

– Поделом ему! – заявила София. – Ты позволишь мне остаться здесь на ночь? Неплохо будет, если он подумает, что я ушла от него.

Дина не знала, что делать. Но ее вновь спас звонок, на этот раз – в дверь магазина.

– Это, вероятно, Руфус…

– Не отвечай! – выпалила София. – Пусть думает, что тебя нет.

– А свет я просто забыла выключить?

Занавески не были задернуты, и обе девушки осторожно подошли к окну. Руфус стоял на тротуаре. Бледный свет уличного фонаря вытянул из него все краски жизни, он казался статуей, отлитой из пушечной бронзы, – статуей одинокого маленького мальчика, которому некуда пойти.

– Я не могу оставить его там, – повернулась Дина к невестке, но та, забыв о своей непреклонной решимости, уже бежала открывать засов на двери.

– Софи! – услышала Дина.

Имя было произнесено голосом, который она не узнала – он принадлежал глубокой и сильной любви. Муж и жена прильнули друг к другу, послышался тихий, прерывистый шепот. Дина ретировалась в гостиную. Она внезапно почувствовала острую боль – не от зависти, а от удивления, что где-то за пределами ее собственного опыта существуют столь сильные переживания. И ей вспомнились слова, которые однажды обронил Виктор: «любовь, внушающая страх».