С подлинным верно(Сатирические и юмористические рассказы)
Шрифт:
— Вот это — здорово! Теперь и я возьму и насыплю в чулки песку…
Гость был несколько смущен. Он сказал:
— Знаешь, лучше не надо. А то ты меня в такую историю втянешь…
Но мальчик уже отвернулся к забору и прошептал:
— Тише, дядька, молчи: Марья Павловна идет и все ребята.
Между досками забора действительно виднелась цепочка ребят, несколько утомленных прогулкой и потому не слишком шумных. Сзади шла пожилая женщина в пенсне, которая с профессиональной выразительностью педагога говорила:
— Юрик, выходи из канавы! Алеша, не надо стучать
— Марья Павловна! — закричал гость. — Узнаёте?
Руководительница поправила пенсне и внимательно глянула в лицо гостя.
— Простите, с кем я имею… — начала было она, но вдруг покраснела от удовольствия и воскликнула: — Толя?!
— Именно: Анатолий Симаков! — радостно отозвался молодой человек.
— Очень приятно встретиться, Анатолий… простите: вот отчества вашего не помню…
— Какое отчество?! Какое отчество?! — оживленно заговорил гость. — И почему — на «вы»?.. Я для вас всегда буду Толей…
Анатолий, наклонив голову, поцеловал руку вошедшей в сад своей воспитательницы. А она произнесла значительно и важно:
— Вот видите, ребята, какие у нас раньше хорошие были дети. Спросите у дяди Толи: баловался он, когда ходил в наш сад? Он скажет: никогда не баловался…
При этих словах наказанный парнишка переглянулся с гостем. Оба чуть-чуть улыбнулись, но тотчас же сомкнули уста. А ребята с почтением взирали на высокого дядю, который когда-то, задолго до их рождения, посещал этот же детсад, слушался тетю Марусю и — удивительное дело! — никогда не баловался…
Лжеартист
— А познакомился я с Людою в парке: мы катались на лодке с закадычным моим дружком Володей Ежовым. А Люда с подружкой — на другой лодке… Весло у них упало в воду, мы его поймали, отдали девушкам, разговорились, потом пересели все вместе в большую лодку… Словом, весь тот выходной я провел с Людой. И она мне сразу понравилась. Не полностью, конечно, не так, как сейчас… В первый день я и не думал, что когда-нибудь женюсь на ней, это уже потом пришло… Но понравилась мне Людочка сразу. И тут — при первом знакомстве — произошло вот что: я ее спросил, чем она занимается. Говорит: студентка. И дернула меня нелегкая сказать ей тогда, что я — тоже студент… По артистической части… Дескать, учусь на певца при Большом театре. Почему я так заявил? Потому что специальность у меня чересчур простая: штукатур… Нет, будущий артист, я так думал, — это красивее.
Потом я уже сам жалел, что соврал. Встречаться мы стали часто. Полюбил я ее… И она тоже ко мне так относится… В общем, пришло время мне идти знакомиться с ее родными. Вообще, сами понимаете, это не легкое дело — представляться папе с мамой.
Правда, Люда мне клялась, что «старики» у нее симпатичные… Старики! Людиной маме тридцать семь лет, а отцу — сорок. Он — рабочий, металлист. Мать работает медсестрой. Люди, мол, простые…
А не идти нельзя: Люда обидится… и на-до же, наконец, им объявить, что мы собираемся в загс!..
Ладно. В воскресенье пошел я. Приоделся, как умел, галстук повязал самый цветастый — все-таки надо походить на артиста, хоть на первый взгляд… Люда меня встретила на улице, на углу, привела домой за руку. Я не вырывался, но и вперед не забегал…
Живут они действительно просто. А что такого? Обыкновенная рабочая семья. Людину маму я бы сам узнал: похожа на нее Людка. Такое же доброе и веселое лицо… А отец — тот построже. Брови насупленные, густые, и взгляд — ух, что за взгляд! — прямо насквозь видит.
Сперва посидели, выпили чаю… Братишка у Люды есть — так лет десяти, он все крутился около меня, расспрашивал, как и на что ловить разную рыбу… Братишку, значит, отослали во двор поиграть. Мамаша вышла из комнаты и позвала к себе Люду… Я чую: сейчас будет генеральный разговор. Как-то я его выдержу?.. Разговор еще не начался, а я уже весь потный…
Отец набил себе папиросу (он сам набивает табак в какие-то особые гильзы), крякнул и начал:
— Так-с… Ну вот, молодой человек, мне дочка сказала, что вы с нею чуть ли не в загс собираетесь… Это правда?
Я хотел ответить полным голосом: «Да, правда!», но сумел только булькнуть как-то по-лягушечьи и кивнуть головою.
— Так-с. Это — дело серьезное… Надеюсь, вы понимаете, насколько оно серьезно?.. Да вы не булькайте, вы скажите что-нибудь на человеческом языке!
Я выжал из себя несколько слов. Папаша смотрел на меня, как на глухонемого, который толком объяснить, что ему надо, не умеет… Затем продолжает:
— А на какие средства вы собираетесь жить? Ну, Людмила скоро окончит институт, будет зарабатывать. А сейчас на что вы будете существовать?.. Люда говорила мне, что вы — будущий артист… так, что ли?
Меня прямо распирает от желания сказать: никакой я не артист, а рабочий, штукатур, строитель! Но уже нельзя: совестно признаваться, что так долго врал… И я опять мычу что-то, вроде не по-русски…
Папаша глядит на меня просто уже с жалостью. Говорит:
— В каком же вы театре работаете или будете работать? В Большом, что ли?
Я, чтобы скорее закончить эту тему, киваю головой: ага, дескать, именно — в Большом. Но старик не настолько глуп. Он уточняет:
— Вы в самом Большом или, может, — в филиале?
— Ага! Я — в филиале…
— В филиале Большого?
— Точно… то есть… не совсем… Скорее даже не в Большом театре, а — в Среднем…
— В каком, в каком?
— Я говорю: в том, который поменьше…
— Значит, в Малом?
— Ага… Пожалуй, что в Малом…
— Позвольте, — заявляет Людин папаша, — в Малом театре певцов нет. Там — драма.
Я спрашиваю будто с интересом:
— Разве?
— А вы что — не знаете?
— То есть, конечно, знаю, но я как-то до сих пор не заметил…