С подлинным верно(Сатирические и юмористические рассказы)
Шрифт:
Тут брови у отца совсем сходятся, и он строго произносит.
— А я вот, например, уже заметил.
— Что именно? — спрашиваю я, а у самого сердце опускается вниз.
— Я заметил, что ты бессовестно хочешь нас обмануть. Ну, Людмилу ты, может быть, и провел, а я — не в том возрасте, чтобы верить любому вранью… Говори сейчас, парень, по-честному: где работаешь? Какая специальность? Ну!
Я опустил голову так низко, что лбом стукнулся о стакан с чаем, и еле слышным шепотом называю свое настоящее ремесло.
Отец спрашивает:
— А? Громче говори! Не слышу!
— Я говорю: штукатур
— А чего же ты врал про артиста?
— Боялся, ваша дочка не захочет с простым штукатуром встречаться…
— Эх ты, недотепа! А где же твоя рабочая гордость?
Я уже не могу на него смотреть вовсе. Отвернулся к стене. И так — отвернувшись — спрашиваю его:
— Уходить мне?
— Почему? — говорит отец. — Наоборот, теперь ты мне стал более симпатичным. Я и против артистов ничего не имею. Но только если это настоящие артисты, а не самозванные певцы из Мало-Большого-Среднего театра… А штукатур — это ж великолепное дело! Да если хочешь знать, я сейчас тоже строительному делу собираюсь учиться: сами будем строить себе домик, своими силами. Так для меня зять-штукатур — первый человек. Надеюсь, не откажешь вместе с нами поработать на постройке дома?..
— Да господи, да я… да только скажите, куда приехать работать, а я уж… Тем более, я знаю специальности каменщика, и маляра, и плотника… Нас же обучали…
— Вот и молодец!.. Оля (это он позвал жену), иди сюда! Оказывается, Людин жених — строитель…
Люда с мамашей входят в комнату. Мне уже почти совсем хорошо, но надо пройти еще одно испытание: признаться и Люде, что я ее обманывал насчет моей профессии…
Я робко гляжу на Люду, почти шепотом спрашиваю ее:
— А ты не сердишься на меня?
— За что?
— Что я тебе врал… ну, в общем, что я оказался не певец…
— Я это давно знала, — отвечает Люда и гладит меня по волосам.
— Как это — «давно»?
— А так. Еще когда мы с тобой встретились третий раз — помнишь? — в кино «Селект», у тебя из кармана выпало служебное удостоверение. Я прочитала и незаметно положила его обратно…
Понимаете?.. Мне и стыдно, и радостно… И потом мне так хорошо стало…
А папаша брови раздвинул окончательно, хлопает меня по плечу и говорит:
— Чудак-человек! Ты же теперь — ведущая фигура!.. Шутка сказать — строитель… Это сейчас самое насущное дело… А зять-строитель — и вовсе клад!..
Понимаете? Это я — клад!..
Тайфун красоты
Жизнь супружеской четы Кологривовых складывалась доселе вполне счастливо: они молоды, любят друг друга; оба занимаются делом, которому по собственному желанию посвятили свою жизнь: Владимир Сергеевич — кандидат исторических наук, сотрудник научного института, где разрабатывает интересную для него и важную научную тему; Елена Павловна — химик и также трудится в исследовательской лаборатории над серьезной и плодотворной задачей. Недавно чета Кологривовых получила новую двухкомнатную квартиру. Им удалось обставить свое гнездышко современной
Но, как говорит старинная пословица, полного счастья на земле не бывает. Кто бы мог подумать, что сильный удар по беззаботному существованию этой крепкой и молодой семьи будет нанесен родной теткой Владимира Сергеевича!.. Означенная тетка приехала погостить в столице из районного центра Тамбовской области. Прибыла ранним поездом. Долго и громко звонила из подъезда; потом нетерпеливо стучала кулаками и ногою, обутой в дорожные сапоги с железными, надо думать, подошвами, в свежевыкрашенную филенку входной двери; громко же обсуждала с носильщиком-добровольцем причины, по которым ей не открыли сразу доступ в квартиру…
А когда несколько напуганные этакой увертюрой племянники Вова и Ляля выбежали в переднюю не то что полуодетые, а скорее — одетые на одну десятую, тетя Паня заголосила через запертую дверь самой нежной, самой проникновенной из своих интонаций:
— Родные вы мои голубчики, племяши мои дорогие, открывайте сей минут, ведь это я к вам приехала, я, я, я, тетя Паня — и никто другой!
Супруги открыли. Признали родственницу. Приняли участие в переноске в квартиру трех ее деревянных чемодано-сундуков и четырех мешков размером один метр на восемьдесят сантиметров. Через двадцать минут после своего появления тетя Паня, слазив в первый мешок, сделала дорогим племянникам первый подарок: гигантскую гипсовую кошечку (шестьдесят сантиметров на сорок), раскрашенную большими зелеными пятнами, сказавши при этом:
— Этот бюст киски я вам привезла аж из нашего поселка. Думаю: может, в Москве и не найдете такой…
Тут же тетя осмотрелась взглядом артиллерийского командира, который выбирает наиболее выгодные позиции для установки своих орудий, и поставила кошечку на верхнюю грань телевизора.
Супруги переглянулись. Недоумение, смешанное с грустью, мелькнуло в их глазах. Но тетя истолковала это по-своему.
— То-то! — самодовольно произнесла она. — Живете вы, как я посмотрю, бедновато… художественных ценностей еще не накопили… Ну ничего… я вам обставлю квартирку — не узнаете даже!
Произнося эти слова, тетя уже ворошила вещи во втором мешке. Появилось на свет нечто среднее между ковриком и картиной. Это произведение изображало все то, что на подобных «полотнах» должно быть изображено: нагло-голубой пруд, в котором плавают белые закорючки, означающие лебедей; гряда темно-зеленых веников, поставленных рукоятками книзу, — то есть «лес»; ярко-желтая дорожка между ядовито-зеленых газонов; оранжевый кружок солнца на бледном небе с курчаво-белыми облачками; очертания «замка», более похожего на соединенные воедино четыре пивных киоска… Но кто же не знает содержания таких картин?!
Вова и Ляля, узрев эту красоту, покачнулись, словно по команде: оба сразу и в одну и ту же сторону… А тетя крякнула от удовольствия.
— Здорово? — спросила она. — Вот я вам что отдаю!.. Гвоздочки у вас найдутся? Нет?.. Ну, я пошарю у себя…
И вот тетя Паня стоит уже на стремянке. Во рту у нее — гвозди, которые она поштучно вбивает в стенку прямо через плотную ткань своей «картины». А попутно рассказывает, не совсем, правда, внятно по причине того, что гвозди несколько искажают ее дикцию: