С привкусом пещерной соли. Том 1
Шрифт:
Вскоре она уже и не знала толком, где на его коже рисунок, а где просто соленый вкус. Прижимаясь губами к его груди и одновременно крепко обнимая за талию, словно боясь отпускать, Наташка бездумно шептала:
– Со мной никогда такого не было. Никогда. Я хочу, чтобы ты знал. Мне это важно.
– Я знаю.
Она приподнялась, испуганно заглядывая ему в глаза - такие же настороженные, но
– Ты...
– Да, я понимаю. Такого не было. У меня тоже не было. Ты тоже знаешь.
– Мне кажется, я знаю о тебе все. Хотя это не может быть правдой, я не знаю о тебе ничего... на уровне информации. Но по тактильным ощущениям - все.
– Хорошо звучит. Покажи.
– Покажу. Ты тоже меня знаешь на том уровне, что за информационным. Так?
– Да.
– Это интуиция? Что это?
– Понятия не имею.
– Ну и ладно.
...Гонза задумчиво, медленно, самыми кончиками пальцев гладил ее по голой спине. Горячие пальцы и обожженая ими кожа, которую охлаждает воздух, приковывали к себе все ее внимание.
– Он бы не посмел тебя трогать, ты же моя.
– Да. Ты хочешь, чтобы я рассказала, что случилось?
– Вот уж нет, - хмыкнул он.
– Не люблю слушать историй о Гуру.
– И правда, ну его.
Эта ночь растянулась в бесконечность. Время шло, дремота сменялась очередным приступом близости, иногда бешеной, иногда подчеркнуто нежной, периодически они пили чай, смотря по ноуту какой-нибудь простенький фильм, и жевали бутерброды, валяясь на разворошенной кровати, прикрытые только простынею, а потом Гонза вынимал из ее рук пустую чашку, отодвигал импровизированный стол-стул в сторону и с предвкушающей улыбкой говорил что-то вроде:
– Ложись на живот.
Усаживался сверху и старательно выводил на ее спине замысловатые узоры той жидкостью, вкус которой уже сроднился с его собственным. Наташка уже давно поняла, что там намешан в том числе бузун, но это ее никак не волновало. Он в своем уме? Более чем. И она. Если их обоих все устраивает, остальное не должно никого касаться.
– У аквелей существует несколько не вполне стандартных способов стать друг другу ближе. Попробуем?
И если услышав эти слова из других уст, Наташка бы насторожилась, здесь она просто улыбалась и слушала дальше.
–
– На что? Я рада, что до меня тебе было не с кем.
Он некоторое время думал, шумно дыша, а потом продолжил рисовать.
– Никогда на меня не обижайся. Мне сложно признать, что я вдруг стал в ком-то нуждаться... Так остро. Но ты скоро поймешь, что я не забираю своих слов обратно. Ты можешь оставаться у меня, сколько хочешь.
В обычное время такая фраза могла бы вывести из себя, но Наташка понимала, что в его исполнении это равнозначно вручению ключей от квартиры и банковской карты со всеми имеющимися на ней сбережениями.
А потом он наклонялся и повторял нарисованный узор уже языком, и Наташка в очередной раз умирала от той ядерной смеси, что смешивалась внутри благодаря его прикосновениям. Что-то было в подобной близости верное, благословенное, как будто тебя прощали, будто ты очищался, отмываясь от грехов и прошлых, и будущих.
Время шло, ей казалось, она провела в этой комнате больше времени, чем вообще в Ракушке, но даже этого не хватало. Хотелось остаться здесь навечно, ведь стоило переступить порог, как между ними образуются целые полосы препятствий - люди и аквели, друзья и враги, земля и небо. Но все это будет позже, чуть-чуть, но не сейчас.
Однажды она рискнула спросить про Маринку.
– Почему ты был один, когда я пришла? Я думала...
Гонза равнодушно пожал плечами.
– Мы расстались.
– Но почему?
– она действительно не понимала, приобретенный жизненный опыт твердил, что мужчины не спешат разрывать отношения в момент, когда им позарез нужно женское общество, а всегда откладывают на потом.
– Ведь вам было удобно?
– Почему?
– задумчиво тянул Гонза, откидываясь на подушки и возводя глаза к потолку.
– Сложно сказать... Дай-ка подумать. После бара мы пришли ко мне. Я выпил больше, чем следовало, и так сильно старался забыть о... о происходящем, что голова просто раскалывалась. Каждый звук мешал. Она села сюда, на край кровати, - он похлопал по матрасу рукой.
– Попрошу без подробностей, - Наташка спрятала голову ему под руку, не желая слушать о том личном, что здесь между ними когда-либо происходило. Она, конечно, не мазохистка, добровольно представлять их 'общение' в деталях, но если он будет говорить, все представится само собой.