С привкусом пещерной соли. Том 1

Шолох Юлия

– Подробностей не было. Она была зла и возбуждена, начала говорить... про тебя всякие гадости, ругаться - и я вдруг понял, что она... как бы объяснить, того не стоит. До чертиков захотелось остаться одному. Мне даже полегчало, когда она ушла. Сумасшедший вечер. Я тогда решил, что более подходящего времени не найти и пора...
– он вдруг резко замолчал.

– Пора что?

– Неважно.

Наташка

тут же вынырнула из-под его руки, поднялась повыше и почти прижалась к его носу своим.

– Ты что-то от меня скрываешь?

– А как же, - прошептал он, дурашливо улыбаясь.
– У меня в запасе полно сочных соблазнительных тайн. Надо же тебя чем-то приманивать.

– Все равно узнаю, - тихо пообещала Наташка, любуясь его губами. Провела по ним пальцем. До сих пор не привыкла к этому ощущению - гладкие и мягкие, такие осторожные...

– Кто бы сомневался, - так же тихо ответил он и перестал улыбаться. А потом потянулся к ее губам.

...Наступил вечер. Точно вечер, об этом уверенно сообщали внутренние часы, внезапно подавшие голос. Прошло не менее двух суток с момента, когда она переступила порог этой комнаты. Подумать только - два дня назад все выглядело хуже некуда, а теперь просто идеально! Значит, бывают чудеса на белом свете, не врут аквели.

Гонза лежал сверху, упираясь по ее бокам в матрас локтями, и Наташка не могла отвернуться, поэтому смотрела ему в глаза, любуясь этим резким лицом, ставшим таким родным, что один его вид вызывает в душе тихое умиротворение.

– Я, кажется, тебя люблю, - спокойно призналась она.

Это так неправильно - раскрывать свои слабости, так опасно.

– Очень смело, - широко улыбнулся он, но в улыбке не просматривалось торжества победителя. Странно, современные люди умеют торжествовать даже проигрываясь в пух и прах. Вечный блеф, носимый так часто, что забываешь - это просто бессмысленная маска.

– Нет, не смело. Просто не могу молчать. Во мне слишком много обычных женских желаний, я сейчас, кстати, не про физическую сторону, и все они хотят получить тебя.

– Ясно, - он поцеловал ее в кончик носа.
– Последнее время мы такие одинаковые, что я могу ответить тем же самым. Я тебя люблю - и знаешь, почему? Потому что не могу решить, что это еще может быть такое. Что еще может въедаться так глубоко? Только любовь. Видишь, как это легко?

– Меня никогда не любили.

– А меня любили всегда.

– По тебе не скажешь.

– Откуда тебе

знать? И не отвлекайся! Знаешь, поговаривают, что если очень долго целоваться в полной темноте, начинаешь путаться и забываешь, где чьи губы. Что интуитивная женщина плюс логический мужчина могут соединиться в удивительную конструкцию, обладающую уникальной способностью проникать в тела тонкой материи.

– Фу!!
– морщила она нос.
– Только не говори, что проповедуешь тантрический секс.

– Ну что ты... до этого нам еще далеко. Секса не будет, только прикосновения... до тех пор, пока тебе не начинает казаться, что ты больше, чем человек. Начинаешь понимать, что тело - плоть, которой может быть разное качество и количество, а твоя сущность не привязана, просто не может быть привязана долго к чему-то столь громоздкому и недолговечному, так как существует сама по себе.

– Ты еще не устал от всех этих заумных и занудных размышлений?
– очень серьезно хлопая глазами и с трудом сдерживая улыбку, интересовалась Наташка.

Он тут же надулся и сварливо ответил:

– Просто выключим свет и попробуем.

И его губы в полной темноте, и его руки заставляли верить, что ее действительно любят. По крайней мере раньше никто не обращался с ней так нежно и одновременно требовательно. Стремительные романы, ни к чему не ведущие встречи... кроме обязательств, мимолетный секс исключает так же привязанность, оставляя в вечном одиночестве.

Я свободен - гордо заявляешь себе и окружающим, а на деле признаешься - я одинок.

Я бесполезен.

И снова был вечер.

Наташка вернулась из душа, который у Гонзы, как у постоянного жителя Ракушки, был персональным, растянулась на кровати, уткнувшись носом в подушку, имеющую его запах, и с облегчением вздохнула.

Гонза сидел на краю кровати и вертел в руках пустую квадратную коробочку с откинутой крышкой, при этом очень серьезно и даже требовательно осматривал Наташку, будто вдруг засомневался, что она настоящая, будто за десять минут, пока она отсутствовала, успел от нее отвыкнуть.

– Что это?

Он отдернул руку, осторожно отводя коробку в сторону, потом нахмурился, сосредоточил внимание на руке и поставил коробку на стол.

– Я вдруг понял, что не найду другого выхода. Ты не представляешь, как тяжело знать, что уже поздно сдавать назад. Как будто бежал со всех ног, но самолет убрал трап прямо из-под носа. Думаю, думаю - и не могу ни на что решиться. Прости.