С/С том 7. Почему выбрали меня? Мэллори. Когда обрывается лента
Шрифт:
В зале коротали время человек двадцать — мужчины и женщины. Их головы, как по взмаху дирижерской палочки, повернулись в сторону Корридона, который спускался по ступенькам. Посетители бара притихли и только подозрительными взглядами провожали вошедшего. Военный плащ, который любил носить Корридон, широкие плечи, привычка гордо держать голову не внушали им доверия. С первого взгляда было ясно, что вновь прибывший не принадлежит к их кругу, но что он не полицейский — они тоже поняли сразу. И теперь пристально рассматривали
Корридон, не обращая ни малейшего внимания на то, какое впечатление он произвел своим появлением, сразу направился к бару.
— Мне говорили, что ты вернулся, — сказал Цани, протягивая огромную потную ладонь. — Но я решил, что это брехня. На твоем месте, если бы только мне удалось убраться из этих краев, ноги бы моей больше здесь не было.
— Не давай воли своей фантазии! — усмехнулся Корридон, делая вид, что не замечает протянутой руки. — Одно виски… если это не отрава.
Не спеша он подтянул к себе табурет, основательно уселся на него и оглядел помещение. В другом конце зала худенький человечек виртуозно играл на рояле.
— Отравы не держим! — сказал Цани уже с менее любезной улыбкой. — Все только высшего сорта. Вот, попробуй немного этого. — Он подвинул к нему бутылку и стакан. Пока Корридон наливал виски, Цани продолжал: — Похоже на то, что ты был в Штатах?
— В Штатах?.. Да, но мне там надоело, и я решил переменить обстановку.
Цани прикрыл один глаз и улыбнулся с понимающим видом.
— Мне говорили другое. Похоже, флики там не такие приветливые, как наши «бобби».
Корридон отпил из стакана и посмотрел на Цани жестким взглядом.
— Я совсем не удивлюсь, если в один прекрасный день кто-нибудь заткнет твою пасть бутылкой из твоего же бара. Возможно, это буду я…
Улыбка Цани окончательно угасла.
— Ладно, ладно. Я пошутил. Хотя согласен, шутка не удалась. Я вижу, путешествие ничуть не исправило твой чудный характер.
— Мой характер таков, каков есть. Шути с теми, кому это нравится. А мне это совсем не по вкусу.
Наступило неловкое молчание, потом Цани заговорил снова:
— Как твои делишки. На мази?
— Помаленьку… — неохотно ответил Корридон. — Меня никто не спрашивал?
— Нет. Ты отсутствовал слишком долго. Народ быстро забывает своих героев, — ответил Цани, с любопытством разглядывая Корридона. — Что ты намереваешься делать сейчас?
— Это мое дело. Чем меньше ты будешь знать, тем меньше расскажешь своим приятелям-фликам. Кстати, ты не видел Роулинга? Он не справлялся обо мне?
— Он часто сюда заходит, — ответил Цани, пожимая жирными плечами, как бы извиняясь, — но никогда не заговаривал о тебе. Он быстро пошел в гору после твоего отъезда. Он теперь старший инспектор, имей в виду.
Значит, это не полиция. Если бы они интересовалась им, то сперва обратились бы с расспросами к Цани, который
— Кто-то интересуется мною, — небрежно бросил Корридон. — За мной следили сегодня весь день.
— Ты ведь не станешь из-за этого биться головой о стенку. Гестапо охотилось за тобой в течение двух лет, но им так и не удалось поговорить с Корридоном с глазу на глаз.
— Нет, один раз меня все же поймали, — возразил Корридон, и лицо его потемнело. — Но меня сейчас интересует другое — кто?.. У тебя по этому поводу нет никаких соображений?
— У меня?! При чем тут я? Я ничего не слышал и не знаю.
Корридон пытливо посмотрел в карие глаза мулата, пожал плечами.
— Ладно… Я ничего тебе не говорил. Сам выберусь из этого… — Он допил виски, заплатил и оттолкнул табурет. — Я задержусь здесь ненадолго… На улице сыро.
— Чувствуй себя как дома. Может, тебе нужна девушка?
— Это уже мне не по зубам, — цинично ухмыльнулся Корридон. — И потом, твои девушки… Я их слишком хорошо знаю. Нет, они меня не интересуют.
Медленно, как бы нехотя, он отошел от бара и остановился возле пианино. Он чувствовал, что его по-прежнему пристально разглядывают.
— Салют, Макс, — приветствовал он пианиста. Тот продолжал играть и, не разжимая губ, ответил:
— Салют!
Корридон не спускал глаз с бегающих пальцев музыканта, лицо его выражало вежливый интерес. Со стороны можно было подумать, что его заинтересовала игра.
— Ты что-нибудь знаешь, Макс?
Вместо ответа тот принялся наигрывать «День и ночь». Его тонкое лицо пришло в движение, словно пробужденное страстной мелодией.
— Тобой интересовалась одна курочка, — произнес он, все так же не шевеля губами. — Она как-то вечером приходила с Креем. Дня три назад.
Корридон, не отрывая взгляда от пальцев пианиста, сбросил на пол пепел сигареты.
— Кто она?
— Не знаю. Похожа на иностранку. Молодая, темноволосая. Зовут Жанна. Мне кажется, она у Крея в печенках сидит…
— Чего она хотела?
— Спросила, где ты живешь и вернулся ли в наши края. Я ответил «не знаю» на оба вопроса.
Корридон кивнул.
— Это все?
— Она сказала, что, если я извещу Крея о твоем появлении, получу пять фунтов.
Коррид он поднял брови.
— Что ж, не мешает встретиться с Креем…
— Я в вашей игре не участвую.
— Согласен. И все-таки спасибо, Макс, ты не прогадаешь на этом.
— Я имел в виду не это. — Макс встал и отодвинул свой стул. — Я думал, ты навсегда покинул наши края. Эффи будет рада вновь увидеть тебя.