С широко открытыми глазами

Миллер Рейн

Кончики нарощенных волос едва касались пола, по сути прикрывая мою задницу, что было очень кстати, поскольку я не хотела, чтобы расщелина между ягодиц была видна на этих фотографиях.

Я сказала об этом Саймону, и он рассмеялся надо мной.

— Брианна, любовь моя, если кто-то и сможет элегантно выставить межягодичную ложбинку, так это ты.

— Спасибо, Саймон, но нет, если ты понимаешь, о чем я. На этот раз, пожалуйста, никакой вертикальной улыбки.

— Уверяю тебя, все, что я вижу, — это изгибы и твои длинные скульптурные ножки.

Ты просто светишься, дорогая. Новые витамины?— рассеянно спросил он, щелкнув затвором камеры.

— Ну, вообще-то, да.

— Ой, пожалуйста, поделись со мной, — выпалил он. — Мне нужны все секреты твоей красоты.

Я фыркнула от смеха.

— Не думаю, что ты захочешь то, что я принимаю, Саймон... если только ты не намерен обзавестись сиськами.

— Ох, дорогая, пожалуйста, скажи, что ты не собираешься вставлять имплантаты. Твои сиськи и так идеальны!

Я рассмеялась, глядя на ниспадающую красивыми складками штору, жалея, что не вижу его лица.

— Эм... нет, никаких имплантатов. Они станут больше естественным путем.

— Да? Какие таблетки на это способны? — Я могла с уверенностью сказать, что он двигался не в том направлении, куда я пыталась его направить. Не важно, гей он или нет, в первую очередь Саймон был мужчиной, а они в таких вопросах обычно не улавливают тонкостей. Думаю, это как-то связано с наличием у них пениса.

— Те, где в конечном итоге у тебя рождается ребенок, — ухмыльнулась я, пожалев еще больше, чем раньше, что не вижу его лица.

— Боже мой! Ты залетела, да?

— Это, наверно, одно из самых отвратительных выражений, которые вы, британцы, выдумали, но да, я и правда залетела.

— Поздравляю, дорогая. Надеюсь, это радостное известие для тебя?

— Да.

Я замолчала на минутку, обдумывая все, что изменилось для меня за столь короткое время, борясь с эмоциями, которые, казалось, бурлили во мне в эти дни. Возможно, стоило винить разбушевавшиеся гормоны, но чтобы оставаться собранной, по-прежнему приходилось изо дня в день вести неравный бой.

Саймон продолжал фотографировать, изредка подсказывая, какую позу принять, затем менял освещение, поддерживая разговор, поскольку это было в его стиле. Работая, он постоянно болтал.

— Так ты выходишь замуж за своего парня?

— Да, двадцать четвертое августа — наш знаменательный день. Мы поженимся за городом, в особняке его сестры в Сомерсете.

— Звучит шикарно... — Саймон задумался над новым ракурсом. — Можешь запрокинуть голову и посмотреть на меня?

— Да... и это тоже, — сухо заметила я. — Саймон, ты хотел бы прийти?

— Дорогая, я думал, ты никогда не спросишь! Отличный повод прикупить новый костюм, — пробормотал он, переключившись на тему об итальянских шелках и о чем-то зеленом, что он приметил в магазине Милана и что идеально бы подошло для свадьбы загородом.

Я задумалась о своем отце и о том, что он уже не сможет заказать новый костюм на мою свадьбу. Его не будет рядом, чтобы выдать меня замуж.

У меня не осталось никого, кто сделал бы это ради меня. Я даже Фрэнка об этом не просила. Моя мама уже пробовала решить со мной этот вопрос, но безрезультатно. Я пойду к алтарю одна. Я не имела ничего против Фрэнка, но он никогда не был мне отцом во всех смыслах этого слова. Он был мужем моей матери, и не более того.

Внезапно меня накрыла волна скорби и печали, и я изо всех сил постаралась ее подавить, но, видимо, моя поза свидетельствовала об усталости, потому что Саймон спросил:

— Нужен перерыв, милая?

Я кивнула, но не смогла ответить. Единственное, что мне удалось, это сглотнуть.

Иногда, когда человек проявляет доброту, а вы находитесь в уязвимом состоянии, все выходит наружу, вне зависимости от того, как отчаянно вы пытаетесь удержать эту боль внутри. Так и произошло в случае с Саймоном, когда он положил камеру и подошел ко мне сзади, опустив руку мне на плечо в простом жесте поддержки и утешения.

— Я слышал о твоем отце. Мне так жаль, милая. Это должно быть ужасно трудное время для тебя.

— Спасибо... Рана еще не зажила. Каждая мелочь напоминает мне о нем... Я так по нему ску...

В этот самый момент в комнату ворвался Итан, похожий на гладиатора, готового к битве на арене.

— Брианна! Какого хре... — моя речь оборвалась на полуслове. Она просто взяла и сдохла тихой смертью, как только я оценил внешний облик моей девушки, полностью обнаженной с раздвинутыми ногами и руками какого-то говнюка на ней!

Я отреагировал и пришел в движение. В принципе все, что я могу вспомнить, Брианну, вскочившую на ноги, и парня в зеленой рубашке, летящего в брезентовый декорационный задник.

— Итан! — закричала она. — Что ты творишь?!

— Пытаюсь тебя найти! Почему ты не берешь чертову трубку?

— Я работала! — заверещала она, стоя совершенно голая, если не считать черных чулок и чего-то, что делало ее волосы длиннее.

— Ты здесь закончила. Более того, ты закончила со всем этим дурдомом! — Я махнул рукой и направился к ней. — Одевайся, ты уходишь.

— Я не уйду, Итан. Что на тебя нашло, черт возьми? Я работаю!

О да, ты уходишь, моя красавица! Вообще-то, я абсолютно в этом уверен, потому что сам заберу тебя отсюда.

Фотограф, одетый во все цвета радуги, решил именно в этот момент сделать свой ход и вытащить свой мобильник.

— Я вызываю охрану...

— Я — охрана, когда речь заходит о ней.— Я указал на Брианну, забрав у него мобильник и оборвав этого мудака на середине разговора. — Брианна здесь закончила. Позвони мне в офис, если хочешь получить компенсацию за причиненный ущерб. Я с радостью заплачу.— Я достал визитную карточку и бросил ему. Она преодолела расстояние между нами и приземлилась у его ног. Мне казалось, что я был на удивление спокоен, принимая во внимание...