S-T-I-K-S: Бродяга

Тарасов Ник

Лера снова усмехнулась, но её улыбка была горькой, как яд.

— Поэтому для меня «Декатлон» — это не просто магазин. Это место, где я поняла, что больше нет «до» и «после». Есть только этот мир. И либо ты принимаешь его правила, либо он тебя сожрёт.

— Ладно, хорош с сентиментальностью, — вдруг встрепенулась Катя. — Мы здесь не для того, чтобы воспоминания предаваться. У нас есть задание: найти всё, что пригодится в ближайшие месяцы. Давайте, пошевеливайтесь.

Мы зашли в магазин, и я почувствовал, как меня накрыла волна… нет, не радости, а странного

чувства спокойствия. Это место было огромным, тихим, как заброшенный храм прошлого, где на полках до сих пор лежали вещи, которые когда-то были созданы для обычной, нормальной жизни. Новые ботинки, рюкзаки, куртки. Всё, что раньше казалось обычным и доступным, сейчас было сокровищем.

— Бери, что считаешь нужным, — сказал Кулак, проходя мимо меня. — Здесь ничего нет, кроме воспоминаний.

Я взял пару новых ботинок, потому что старые уже протёрлись до дыр, и тёплую куртку. Девчонки накидывали в рюкзаки всё подряд: от новых штанов до палаток и походных принадлежностей. Мы даже нашли пару спальных мешков и ковриков. «Шопинг в Улье», мелькнуло в голове. Кто бы мог подумать.

Лера вдруг остановилась перед полкой с рюкзаками и аккуратно провела рукой по одному из них.

— Точно такой же у меня был дома, — тихо произнесла она. — Я носила его на учёбу. Помню, как злилась, что одна из молний сломалась, и всё пыталась её починить. Сейчас даже не верится, что такие мелочи когда-то имели значение.

Она аккуратно сняла рюкзак с полки и перекинула его через плечо. И в этом движении было что-то глубокое, что-то большее, чем просто желание взять вещь из прошлого. Это было словно попытка ухватиться за тонкую нить, которая связывала её с жизнью, которой больше не существовало.

Мы закончили загрузку и двинулись к выходу, нагруженные вещами, которые на какое-то время должны были вернуть нам ощущение безопасности, комфорта и обычной жизни. И пусть всё это длилось всего пару часов, но я заметил, как в глазах каждого из нас появилось что-то новое. Искра. Что-то, что говорило: «Мы ещё живы. Мы ещё люди».

Вернувшись к электрокару, Кулак оглянулся на магазин и, усмехнувшись, произнёс:

— Ну что, «Декатлон», спасибо за гостеприимство. Ещё увидимся.

Мы отъехали от магазина всего на несколько кварталов, когда всё резко пошло наперекосяк. Гул усиливался, и внезапно впереди раздался грохот, как будто кто-то подорвал всё, что могло взорваться. В следующий момент нас буквально накрыло шквальным огнём — пули свистели со всех сторон.

— Вот твою мать! — выкрикнул Гвоздь, резко крутанув руль. Электрокар завизжал, заваливаясь на бок, но в нас продолжали стрелять.

Мир вокруг меня начал разрываться на части — вспышки света, запах горелого железа, крики и скрежет металла. В какой-то момент всё заполнилось дымом, а сознание начало ускользать, как вода сквозь пальцы. Последнее, что я уловил, это как кто-то выкрикивает мои имя и боль, пронзающая всё тело, словно разряд электричества.

Когда я пришёл в себя, меня встретила ледяная, беспощадная реальность. Руки крепко связаны за спиной, тело

налилось болью, как после драки. Я попытался открыть глаза и сразу пожалел об этом — яркий свет факелов обжигал сетчатку, как лезвия ножей.

— Очнулся, значит, — послышался гнусавый голос. Передо мной стоял тип с лицом, похожим на мешок с костями. Он водил надо мной руками, словно пытался что-то почувствовать, и его запах — смесь кислятины и крови — пробил даже через затхлый воздух.

— Ну что, свежак, — усмехнулся он. — Дара у тебя ещё нет, но ничего. Без разницы. На ферме по разделке тебе не понадобятся никакие способности.

— Прекрасно, — прохрипел я, с трудом сглотнув. — Просто день становится всё лучше и лучше.

Вокруг меня начинала проясняться картина. Лера и Катя связаны, как и я, их лица в крови, но живы. Кулак и Гвоздь тоже не подают признаков радости — на шее каждого туго затянуты металлические браслеты, подавители даров, которые так часто мелькали в историях о пленных. «Вот дерьмо», подумал я.

— А эти что? — спросил ещё один муры, более массивный и угрюмый, указывая на моих товарищей. — Эти старожилы. Их упаковали по высшему разряду. Не рыпнутся.

— Да какая разница, — фыркнул мой мучитель. — Они все мясо, одно к одному. Сдадим их на ферму и отправимся за следующими. Работы навалом, и корм для этих скотов всегда в цене.

— Эй, — послышался голос Гвоздя, едва различимый и хриплый, как будто его вытащили из самой глубины ада. — Слышал, нас отправят на ферму?

— Ага, — мурыкнул худой тип и пнул Гвоздя в бок. — Быстро смекнул, умник. Но долго не радуйся, скоро твоё время истечёт.

— Ого, прям в точку, — усмехнулся Гвоздь, стерший кровавую слюну с губ. — Всегда мечтал быть куском бифштекса.

— Ты слишком много болтаешь, — прошипел мур и со всей силы врезал ему по лицу. Гвоздь вздрогнул, но не издевался дальше, просто лежал и тихо смеялся, словно этот удар был не более чем слабым порывом ветра.

Муров было около десятка, они суетились, вытаскивая из нашего транспорта остатки снаряжения, осматривая нас, словно мясник, выбирающий лучшее мясо для разделки. Я почувствовал холодок страха, который вползал в сердце и заставлял каждую клетку кричать о том, как всё это закончится.

— Посмотри на них, — пробормотал я, качая головой. — У нас тут полный набор грёбаных гурманов.

Мой худощавый мучитель наклонился ко мне, его глаза блестели как два мерзких камешка, утопленных в грязи.

— Надеюсь, ты доживёшь до того момента, когда поймёшь, что именно значит быть в меню, — прошипел он, глядя на меня так, будто хотел вытянуть душу прямо из тела.

Я снова улыбнулся. Потому что в какой-то момент мне стало смешно. Вот так вот: окружённый смертью, связан, без шанса на спасение, и всё, что я могу сделать — это усмехнуться в лицо этой мрази.

— Знаешь, — прохрипел я. — Если я и окажусь в твоём меню, то надеюсь, у тебя хватит мозгов не подавиться.

Муры отшатнулся, словно его ударили. Потом, не найдя слов, просто плюнул мне под ноги.