S-T-I-K-S. Пройти через туман IV
Шрифт:
– Что предлагаешь делать, Орк?
– Это внешники, Гамлет, но внешники наши, отечественного разлива. Предлагаю им оказать помощь против внешников не наших, – вынес на обсуждение план действий я, – Вариантов у нас не так чтобы очень много.
– А что им помешает нас опрокинуть? – призадумался Гамлет.
– Да, в общем, ничего, – согласился я с его опасениями, – Если сейчас наш бэтээр не начнут месить из корабельной арты, думаю, можно считать, что они договороспособны…
– Так, может, шарахнем из всего, что имеется, по кораблю? – закинул удочку Гамлет.
–
– Мда… Перспективка…
Гамлет поднял зажатый в руке автомат над головой. На самом деле я несколько покривил душой. Как правило, наши первыми по нейтральным целям и союзникам огонь не открывают, особенно если не провоцировать. Поэтому я и приветствовал их, размахивая своим кустарно доработанным автоматом над головой.
Корабль встал на якорь и выпустил из своего стального чрева БТР-ы, довольно шустро начавшие приближаться к нам. В воздух взмыло несколько вертолётов. Сотрясая винтами воздух, боевые машины пронеслись на предельно низкой высоте над лагерем.
На берег рядом с недостроенной пристанью начала выезжать техника с незнакомым мне изображением оскалившегося питона, обвившего якорь. Одна из боевых машин встала рядом с нами. Когда же из неё выскочил офицер, я уже был уверен, что нас не тронут. По опознавательным знакам определить звание не получилось, но было нечто неуловимое в движениях, манере держаться, что заставило меня так подумать. Но на секунду, разглядывая экипировку, более всего подошедшую для высадки на Луну, я всё равно засомневался в верности принятого решения.
– Назовитесь! – предельно конкретно потребовал офицер.
– Местные жители попали в лагерь к пришельцам из другого мира, подняли восстание после начала обстрела.
– Попаданцы мы горемычные, – усмехнулся Гамлет, – Каторжане невинные.
– Ясно! – кивнул он, выделив меня, – Как звать?
– Окрестили Орком…
– Тебе подходит, – хмыкнул офицер, – Датчане живые в лагере ещё остались, Орк?
– Своими силами не смогли взять только местный штаб…
– Давай на броню и показывай, где это!
– Есть! – непроизвольно вырвалось у меня.
Привычно запрыгнул на броню вслед за офицером, и командирский БТР сорвался с места.
Дальше всё было скучно, даже буднично. Стоило морпехам придавить огнём тех, кто засел в штабе, боевой дух муров резко пошёл на убыль. Ситуация кардинально изменилась, когда приготовились пойти на штурм несколько отделений морской пехоты – из здания начали с поднятыми руками выходить муры.
– Этот, – указал я на одного из них, – Был тут за главного. Речи перед нами произносил. Завалил одного из свежаков собственноручно.
Капитан сделал движение рукой, и мура, на которого я указал, пара крепких парней в прикиде космических десантников отволокла в сторону от остальных.
Дальнейшее решилось буквально за считанные минуты.
Укреплённый район взяли с тыла совсем уж стремительно. Стоило показаться морской пехоте и потребовать
Несмотря на общее недовольство заключённых, мы подчинились. В немалой степени из-за того, что разоружать нас никто даже не пытался. Мы все остались при той стрелковке, которую заполучили во время восстания. Это успокаивало и настраивало на мысли, что эти новые хозяева Треблинки не будут обращаться с бывшими заключёнными так, как предыдущие тюремщики.
Оккупационные власти или освободители, тут уж с какой стороны посмотреть, работали. Мы пока бездельничали и просто ждали. Время тянулось вдвойне долго, потому что зарядили холодные затяжные дожди. Нас никто не ограничивал в передвижениях. Разве что на женскую часть лагеря новые хозяева нас не пускали.
В этом я их понимал и негласно поддерживал. Они опасались вспышки насилия. Проявление такой предусмотрительности с их стороны не вызывало ничего, кроме уважения. Однако всё чаще раздавались возмущённые голоса. Но оккупационные власти разбирались с предыдущими хозяевами лагеря, не торопясь и не обращая внимания на недовольных бывших заключённых, пока те вели себя прилично.
Я, Медведь и Вождь отсыпались. Прерывались только для того, чтобы сходить за едой, поесть и натопить печку. Штык тусовался со своими новыми блатными дружками, возвращаясь в наш барак глубокой ночью прокуренным и пьяным, чтобы поутру снова уйти. Он всё больше отдалялся от нас. В общем-то это было небольшой потерей, и вообще потерей не было. Штык изначально не демонстрировал хоть какой-то надёжности. Быть шестёркой у блатных… Этот выбор он сделал сам. Никто его к этому не подталкивал.
Пока валялся на нарах, смотря в близкие доски потолка и слушая шум дождя, из глубин памяти всплыли строки поэта, имя которого я никак не мог припомнить:
Каждый выбирает для себя
Женщину, религию, дорогу.
Дьяволу служить или пророку -
Каждый выбирает для себя.
Каждый выбирает по себе
Слово для любви и для молитвы.
Шпагу для дуэли, меч для битвы
Каждый выбирает по себе.
Каждый выбирает по себе
Щит и латы, посох и заплаты.
Меру окончательной расплаты
Каждый выбирает по себе.
Каждый выбирает для себя.
Выбираю тоже – как умею.
Ни к кому претензий не имею.