S-T-I-K-S. Пройти через туман VI

Елисеев Алексей Станиславович

По-хорошему надо бы сваливать отсюда поскорее. Но мы ведь и забрели в серый кластер чисто с тактическим умыслом: разобраться что к чему. А тут на тебе — «Музей Инопланетной Статичности», аккомпанирующий серому небосводу. Но, видите ли, Гадюка не могла спокойно пройти мимо подобной нелепости. Она поставила скрыт на группу почти сразу. И теперь то и дело вырывалась вперёд. Её любопытство и энергия передавалось всем кроме меня.

Я смотрел на эти замысловатые массивы, и у меня было стойкое ощущение, что объект наблюдает за нами в ответ. Конечно, возможно, это была всего лишь игра воображения. Или я всё-таки перестарался, пытаясь найти логическую подоплёку в местной психоделике.

— Как думаешь, Орк, —

спросила меня скрытница. — У каждого строения должно быть назначение какое-то. Какое у этого?

— Какое назначение у Стоунхенджа или пирамид?

— Ну как… — не растерялась она. — Культовые сооружения же…

Хм, как бы рассказать ей, что у меня нет ни малейшего понятия, зачем это всё торчит посреди пустоши? Признаться, я готов был махнуть лапой и вернуться пешком по серости назад, только бы не разглядывать мрачную громадину. Но в глубине сознания копошился червячок недоверия: «А вдруг здесь есть нужная нам лазейка? Или ловушка? Или вообще — главная база килдингов?»

Делать вид, что ничего не замечаю, отмахнуться… Не в моём характере. Вместо этого я постоял ещё с минуту на кочке, держась рукой за эфес нодиевого меча и наблюдая, как ветер лениво обдувает стены реликта. Ещё раз испытал гаденькое ощущение, будто ступил на территорию сна, в котором равнинная серость служит только декорацией для центральной монструозной «скульптуры».

— С виду и пирамиды, и Стоунхендж выглядят бесполезно, — пробормотал я себе под нос. — Но для чего-то они же были нужны своим создателям. Здесь, видимо, что-то подобное… Но бесы меня дери, если здесь всё так просто…

Глава 43

Серый полумрак, окутавший неверные очертания странного сооружения, казался даже плотнее прежнего. Наш кибертрак одиноко застыл в отдалении, почти сливаясь с окружающим рельефом, растянутая маскировочная сеть сделала его похожим на одну из глыб, изобильно раскиданных тут, на серости. Наверное, никому из нас не хотелось лезть в объект добровольно, но долг — он, как рычаг. Давит, даже если не хочется.

Я остановился за монолитной плитой высотой мне по плечи. Одной рукой машинально коснулся шершавой поверхности — казалось, будто камень живой, но на деле это всего лишь игра воображения. Гадюка дала знак — кистью руки нервно и коротко мотнула в сторону входа в тёмный тоннель. Мы были под прикрытием её Дара скрыта, и каждый старался дышать ровно и тихо. Рядом со мной шагал Чечен — низкорослый, но коренастый. С его по-солдатски простого, но собранного лица не сходило сосредоточенное выражение: он всем своим видом показывал, что скептически относится к этим «уловкам» и предпочёл бы сейчас не тонуть в этом сумраке, а шквальным огнём выжечь всё и вся. Но поставленная перед нами задача была в другом — тихая разведка, в идеале без поднятия тревоги.

Марлин, казалось, чувствовал себя увереннее прочих. Возможно, дело было в его сенсорном Даре или в боевом опыте, а, может, и в том и другом. Он не торопился, но и не медлил — проверял каждый каменный выступ, каждую тень. Его голубой берет зловеще контрастировал с блёклым чёрно-серым ландшафтом, на лбу виднелись капельки пота. Нервы. Наверно, он, как никто из нас, ощущал не только угрозу, но и ответственность за всю группу.

Строение перед нами и впрямь походило на Стоунхендж, только вырванный из ночного кошмара и увеличенный в несколько десятков раз по масштабам. Вокруг торчали каменные арки, сросшиеся в хаотичные стены, над ними нависали громадные плиты. Множество мелких осколков, будто рёбра переростка, врастали в землю. Иные уходили вглубь так, что было неясно, где у них начало и где конец. При этом внутри поселились

сектанты — судя по сведениям и свежим следам, их тут была целая группа. Но, похоже, кто-то из них ушёл, а кто-то остался охранять проёмы.

Мы действовали в полной тишине. Гадюка первой скользнула за угол. Скрытница умела ступать так, будто её и вовсе не существовало. За ней безмятежно, но настороженно двинулся Марлин, следом коротко махнул рукой и, осторожно переступая крошку камня, прошёл Чечен. Я двигался замыкающим. Спина у меня чуть побаливала после длительной езды и тряски в броневике. Иногда казалось, что ещё чуть-чуть — и я, подобно заражённому, начну шаркать ногами без памяти и воли. Но разум пока крепко держался в теле, а это значило, что я ещё в строю.

Первого «часового» мы обнаружили буквально за первым же внутренним кругом. Высокий, сильно исхудавший сектант в грязно-сером балахоне по моде атомитов, прижимался к камню, сонно вглядываясь вдаль. А затем рухнул с тихим влажным чмоком, когда Гадюка метнула кинжал ему в шею. Его лица я толком не разглядел, но заметил всполох дикого ужаса в глазах — он понял всё лишь в последнюю долю секунды. Тёмная кровь залила ворот балахона, и тело обмякло на камнях. Никто из нас не произнёс ни слова.

Дальше мы шли, держась близко друг к другу, чтобы под не расходовать силы Дара скрыта понапрасну: Гадюка и я впереди, двое сзади прикрывали фланги. Ещё один «часовой» обнаружился в створе коридора, сложенного из глыб так, словно их строил криворукий титан. Мы замерли, а потом, едва он повернулся к нам спиной, Чечен скользнул за ним. Рывком приблизился и резко провел рукой с заточенным советским штык-ножом по шее, затем, для верности, нанёс удар в сердце. Сектант как-то странно и сдавленно охнул, его голова дёрнулась, но крикнуть с зажатым ртом он не смог. Я перехватил его, чтобы тело не упало на каменно-гравийную смесь с громким стуком. Ещё одно беззвучное устранение. И… больше никого на этой огромной площади не было.

Внутри реликта царила мрачная, давящая атмосфера. Сквозь расщелины в стенах подглядывало небо с набрякшими тучами. Камни сыро поблёскивали, с потолка, где он имелся, капала холодная вода, словно кто-то поливал нас из крохотного кулька. Запах — тяжёлый, затхлый, пропитанный влагой и чем-то ещё, едва уловимым, сладковато-гнилостным.

На душе становилось тревожнее с каждым шагом.

Мы наткнулись на несколько перевёрнутых крестов, прислонённых к каменным плитам. Длинные стальные балки были обожжены по краям, на некоторых виднелись бурые потёки застывшей крови вперемешку с ржавчиной. Я почувствовал, как во мне нарастает мерзостное чувство — вроде бы такого насмотрелся за свою жизнь, но здесь, в жутком сумраке, эти кресты казались особенно зловещими. Чечен голову отвёл в сторону, чтобы не выдать рвотных спазмов, хотя он и Марлин явно видавшие виды бойцы. Гадюка осторожно заглянула за один из камней, и её глаза расширились — там лежало человеческое тело, точнее, то, что от него осталось. Она резко зажала рот рукой, с трудом совладав с собственной реакцией.

Марлин произнёс чуть слышно:

— Они делали здесь что-то… оккультное?

Я смежил глаза и прислонился лбом к холодной каменной стене. В груди колыхался закипающий гнев, грозящий перерасти в ярость. Что меня в жизни больше всего выводит из себя и утомляет? Человеческая тупость. Зачем всё это устраивать вчерашнему офисному планктону и продавцам из сетевых магазинов? Как так можно было переродиться, чтобы возжелать человеческих, на секундочку, жертвоприношений.

Если есть в этих землях Северо-Востока Ад, то, вероятно, он прячется среди этих камней. Я почувствовал странный укол в районе затылка, будто меня кто-то разглядывает из темноты. Или, возможно, это просто усталость и паранойя. Но внутренний голос шептал: «Берегись, Орк, тут всё неспроста».