S-T-I-K-S. Смертник
Шрифт:
– Доброе утро, как вы рано то проснулись - издали произносит приветливая Клава.
– Я уж думала эти пьяницы вас до обеда замариновали, вы же новичок. Это все Самара, его штучки. Любит всякие горилки людям подсовывать, и потом на камеру приколы записывать. Ни за какие спораны запись отдавать потом не хочет, до драки доходит. А как с ним драться? Он клокстопер хороший, и еще иллюзии создает. Трое таких стоят против вас, а с кем драться не понятно, и все клокстопом двигаются. Пока думаешь, он уже и по башке надавать сумеет. Не обижайтесь на него. Я вас сейчас супчиком поправлю.
Смертник ничего не отвечал, он работал
– А хотите я вам рюмочку налью?
– Клава сочувственно смотрела на кислую физиономию, над которой вчера дружно потешался весь стаб.
Содержимое тарелки чуть не вылилось обратно.
– Нет, спасибо Клава. Как то не хочется. В другой раз. Я уже в порядке, почти.
– Вы еще новичок. Со временем совсем похмелья не будет. Я знаю. Только все равно много старайтесь не пить. Водка мозги и здесь неплохо промывает. Рюмочку, другую приняли и хватит. И не слушайте никого. Им лишь бы поржать, такие поросята. Но я их люблю, они хорошие. Я таких людей раньше никогда не встречала. Поэтому и не хочу уезжать, хотя меня в Дерябинск давно зовут. Готовить я хорошо умею. Компас говорит, что дар у меня такой. А вот и он. Смотрите, только сказала, а он уже идет. Вот что значит ментат. Я сейчас ему тоже супчика принесу. Он его любит, а до обеда еще четыре часа.
Клава весело ускакала на кухню, что выглядело немного необычно.
«Тридцатилетняя на вид толстушка прыгает как девочка. И когда говорит помогает всем телом и руками, и иногда делает круглые глаза. На Компаса совсем не похожа. Он совсем другое дело. Говорит спокойно, смотрит оценивающе, да так что все внутри переворачивается. А он не стесняется, продолжает копаться в чужом уме дальше. Только в конце морщиться и отворачивается. Тоже самое и сейчас.»
– Привет - Компас кивнул Смертнику вполне доброжелательно несмотря на то что очередная попытка влезть ему в душу не удалась.
– Тоже на Клавин супчик подсел? Страшная вещь, хуже спека.
– Ага, очень вкусный. У меня даже жена такой не готовила. А она большой спец в разных кулинариях.
– Сравнил тоже, у Клавы дар. Редкий кстати.
– А картошку вчера тоже она жарила?
– Нет. Вторые блюда обычно Лада с Ангеликой готовят. У них так не получается, Клава уникальна. Тут может половина народа из-за нее осталась. Если захочет уехать, это будет катастрофа.
– Она сказала, что ей здесь люди нравятся.
Появившаяся в этот момент Клава с полной тарелкой супа ласково улыбнулась ментату, и поставив тарелку на стол, удалилась. Минуту Компас хранил молчание изо всех сил стараясь разбить ложкой большую тарелку. Затем разговор продолжился.
– Мало ли что она сказала. Женщины ветрены. Сегодня одно, завтра другое. Поверь, это я тебе как ментат говорю. А ментат я довольно хороший.
– И еще вы очень скромный.
– Веселый ты парень, тут такие нужны. Кислых и так хватает. Жалко что не останешься.
– Это кто так решил?
– Телескоп, кто же еще. Он тебя институту сдаст, и премию получит. А ему деньги очень нужны, он жениться собирается.
– Он что, бедный? Нам с Беретом почти по две тысячи дали, это не считая землянки. Ему значит четыре досталось. И сколько он тут воюет... Наверное уже спораны некуда складывать.
– В этот раз хорошо получилось, да. Обычно так не бывает, каждый
– Вы их накажете за это что ли?
– Да кто их накажет? Поворчали на них с Камышом и все. А Телескоп не бедный, это правда. Только представляешь сколько денег надо на красивую фифу потратить, чтобы ей угодить? А он такую, говорят, и нашел. Денег у него потому и не хватает, несмотря на то что зарплата в институте хорошая. Он же отличный сенс и ментат, да еще и знахарь. Да таких сочетаний в Восточном стабе больше ни у кого нет. Я вот и не сенс и не знахарь. Почти восемь лет жемчуг ем, а кроме ментатства ни одного полезного дара.
– Зачем институт тогда такого кадра на войну определил?
– Как зачем? Удачу развивают, дары прокачивают. Там еще какой то косяк на нем был.
– А если его потеряют?
– Сплюнь три раза. Сплюнь, я сказал. Так, сейчас по столу постучи. Смотри, чтобы это в последний раз было. Я тебе не Скрипач. Такое устрою, мало не покажется. Для твоего же блага. И еще, даже в стабе чтобы имя чужого не произносил, понял? Даже спьяну. А если на кластере будешь это имя трепать - точно когда-нибудь при грохнут. Уяснил?
– Это Скрипач рассказал?
– А ты как думал? Он внешника крестил, и в стаб притащил. Да я из него все до последнего слова вынул. Ладно что все так сложилось. Но на будущее головомойку ему все таки задал.
– То есть у вас ко мне до сих пор претензии?
– Нет, претензий нет. Мы в твоей ментат-карте написали, что ты находился у внешников в заключении, и работал на них по принуждению.
– Так и было. Они мне сразу сказали когда первый раз рыпнулся: тебя расстреляем, жену посадим, девочку в приют сдадим.
– Когда это было?
– Это еще инцидент не произошел... Ну я же про него рассказывал.
– Да, помню.
– Так вот, перед этим меня гаденыш этот маленький так достал, что я уволиться захотел.
– Что за гаденыш?
– Человек с даром, который нам порталы открывал.
– Вот с этого места все подробности, абсолютно все. Не торопись, до обеда еще много времени.
– Да мне бы рассольчика Берету отнести...
– Сейчас сделаем. Сало! Сюда иди... В общежитие новичков рассола отнеси. Водочки немного прихвати. Отдашь Берету. Знаешь его? То то... Да, постой. Его похмелить просто надо. Вздумаешь с ним бухать, на границу отправишься, понял? Выполняй.
– Резко вы с ним.
– А как иначе? У нас армия, а не детский сад. Стронгов немного балуем, глаза иногда на разное закрываем, но тут ничего не поделаешь. И так люди под смертью каждый день ходят. А этим лишь бы нажраться, да к поварихам поприставать. Постоянно на границу посылаем, там быстро про все забудешь.
– Тяжело от внешников отбиваться?
– Да уж, нелегко. Отвлеклись, ну ка давай рассказывай про маленького твоего.
– Он не мой. Конторские его где то нашли, или он сам нашелся. Разное болтали, не знаю. То ли тибетец он, то ли индус, не разберешь. Маленький, черный, и рожа злая. В южной Индии я таких маленьких и черных встречал, но они там обычно добрые как дети. А этот и сам людей резал, и смотрел не морщась.