S-T-I-K-S. Стекловата

Фролов Сергей

– Отрывай.

От очередного отчаянного рывка вода под леской забурлила. Удилище свистнуло. Треньк! Леса безвольно обвисла и начала наматываться на безинерционную катушку. За спиной услышал, как плюхнулась на траву связка рыбы. Нежные руки Квопы обняли Глаза сзади за талию. И потянулись к застёжке кожаного ремня. Тёплый и травяной запах только что распущенных волос вызвал приятную истому. Через полчаса странные следы на песке напоминали о том, что здесь были люди. А парочка с уловом направлялась обратно в стаб.

Глава 6. Тишина.

6. Тишина.

Дно канализационного коллектора было заилено; ноги сразу стали увязать в этой грязи. Нос не сразу привык к запаху, царившему в длинных переходах от одной сливной решётки до другой, где было посвежее. Сюда проникало солнце, в этих пятнах света росла чахлая травка. И идти было легче. Почти всегда после верхней решётки следовало коридорное заграждение с видеокамерой и лампой освещения. Свет, вопреки уверениям полковника, вскорости пропал. Мои глаза, правда, уже привыкли к темноте, и искусственный свет только сбил бы ночное зрение. Первая решётка была заперта на небольшой китайский замок. Удар обухом топора прошёл вскользь. Зато второй заставил замок жалобно звякнуть и отлететь в напольную жижу. Дужка осталась висеть в проушинах, и мне оставалось только вытащить её и отправить вслед за замком. Решётка была приржавевшая и заиленная, так что поддавалась с трудом. Мне удалось приоткрыть лишь небольшую щель, чтобы протиснуться и продолжить свой путь. Так пришлось воевать с пятью решётками, пока на шестой мне показалось, что на секунду освещение пропало.

Я поднял голову и обомлел. Сквозь прутья на меня смотрели бельма страшной образины. Пальцы с громадными когтями и костяными наростами с лёгкостью вырвали из асфальта дороги трёхпудовую чугунную решётку. Видимо, моя возня со сбиванием замка привлекла голодную тварь. Замок уже был сбит, но вот сама дверь здесь вросла в дёрн, и сдвинуть её, не откапывая, было нельзя. Я положил на пол мешавшую мне рацию, взял топор. Орудуя им и как резаком, и как лопатой, почти откопал нужный мне сегмент для открытия. Трудность ещё состояла в том, что дверь открывалась от меня, и приходилось работать, просовывая руки в клетки решётки. Всё происходило молниеносно. Я как сидел на корточках, так и оставался. Выронив топор, руки как-то сами потянулись к автомату за спиной. Ни скинуть его с плеча, ни потянуть за ремень и, тем более, снять оружие с предохранителя я не успевал. Тварь, царапая гипертрофированными когтями стены из поросшего мхом красного кирпича, быстро сползала вниз. На зелёных стенках оставались живописные тёмно-красные борозды. В абсолютной тишине слушался лишь противный приближающийся звук стачивания кости о крошащийся камень. И глухое урчание монстра. На голову мне сыпалась труха из мелких камешков и ошмётков мха. Как и тогда, в гараже, липкое чувство страха и оцепенения завладело моим телом. Жить мне оставалось от силы две секунды. Я сделал короткий вдох и затаил дыхание. Мир стал чёрно-белым. Звуки, искажённые, как будто проходили сквозь толщу воды. Я завалился на решётку и, не найдя опоры, провалился сквозь неё. Перекатился и встал на ноги. На первой секунде этого я увидел, что заражённый, как провалившийся в трубу кот, судорожно царапает стены, пытаясь выскочить обратно. И это ему удалось. На второй секунде я уже стоял за решёткой, а об опасном визитёре напоминали лишь ободранные стенки шахты слива. И кучка красной щебёнки на полу. Снова тишина подземелья. Что это было? Постепенно вернулось цветность мира, запахи и слух. Всё было нормально, только вот стоял я на другой стороне решётки. Дверь так и стояла закрытая. Я обхватил ладонью один рифлёный арматурный прут и с силой покачал - никакого результата. Висевшая тут паутина осыпалась чёрной пылью. Я отпустил прут, моя ладонь была чёрной от сажи. Нет, я не был вторым терминатором, и мой автомат не звякал о решётку. Но я прошёл через неё даже лучше. Как же это у меня вышло? Что было? Испуг, и я коротко выдыхаю и затаиваю дыхание. Испуга сейчас нет. А вот остальное попробую снова.

Я вновь погрузил себя в чёрно-белый транс и шагнул сквозь металлические прутья. Всё удалось. Отлично! Вокруг меня образовывалась сфера, менявшая как-то свойства пространства и законы физики в ней. Вот только... Я понял слишком поздно, что теряю сознание. Меня вырубило. «Только бы не в решётке»,- уже когда я перекатывался обратно, мелькнула у меня здравая мысль. Мне повезло. Очухался я на нужной стороне и без посторонних предметов в теле. Я не знаю, сколько я тут пролежал, но, во первых, было очень плохо. А во вторых, за решёткой стоял натуральный зомбак с обвисшими штанами, от которых значимо фонило фекалиями. Его руки тянулись к моей ноге. Влезь он своими хваталками в нижнюю клетку, может, и грыз бы уже свежее мясцо. А так, из четвёртой от низа клетки ему было никак не дотянуться. По всей видимости, мозги у него в некоторой степени отсутствовали, а вот аппетит был возведён на эту степень в квадрат. Его непреодолимое стремление придавило его в моём направлении и не давало ему отступить даже на сантиметр. Видя, что непосредственной опасности нет, я, неторопливо встал и осмотрел незваного гостя. Его ноги серьёзно пострадали при прыжке сюда. Одежда изорвалась и была снизу изгажена. Во рту зубы были покрупнее, чем у меня. Челюсть немного выдвинулась. Пальцы стали узловатыми, со значительно утолщёнными ногтевыми пластинами. На руках, груди и вокруг рта- запёкшаяся кровь. Топором я не мог ничего тут сделать, оставалось только стрелять. Решётка двери хоть и держала, но опасно раскачивалась с каждый порывом заражённого, всё расширяя по пол миллиметра свой ход. Выстрел в закрытом пространстве оглушил, в ушах зазвенело. Ходячий мертвец с дырой в башке завалился на спину и затих. Я глотнул живца. Сразу стало легче, просто чудо какое-то, а не напиток. Мне казалось, что в моём текущем состоянии придётся как минимум день отлёживаться. Но живец, очевидно, заслуженно носит такое название.

Глаза упали на отложенную во время раскопок в сторонку рацию. Я поднял её и двинулся дальше во мглу канализации. С потолка свисают корни. Из всех щелей- белёсые бороды. Особенно на стыках этих труб. Значит, приближаюсь к поверхности. Скоро выход. И действительно, вдали замаячил весёлый зелёный кружок.Выход тоже оказался заперт на решётку. На этот раз вместо замка был толстенный ржавый болт с гайкой. В отличие от предыдущих, она была окрашена в некогда зелёный цвет, сейчас сильно выгоревший, практически до серого. Все мои попытки открутить гайку не привели к успеху. Стрелять, как в заправских боевиках, не хотелось. Почти стопроцентный рикошет, а тут еще и бетонная труба со всех сторон. Попробовал поиграть в "хождение через стены". Но спасительная чернота не приходила, короткий выдох и затаивание дыхания вызвали только сильнейший приступ головной боли и желание приложиться к заветной фляжке. После пары глотков голова прояснилась,появились первые варианты действий. Вернуться дооткапывать предыдущую калитку и вылезти на поверхность, а оттуда идти к оврагу. Но тут- то, в овраге, риск нарваться на заражённых минимален, а вот в жилом квартале, наверное, их кишмя кишит. Другой вариант был связан, всё же, со взломом. Раз болт и проушины не поддавались, следовало обратить внимание на петли и прутья. Снять с петель не получалось. А вот гладкие прутья, приваренные параллельно друг-другу от низа до верха... Внушали чувство, что их можно согнуть. Я попробовал развести их руками, чтобы образовался зазор, но ничего не получилось. И тут на меня снизошло озарение. Если бы получилось с чернотой, накрылась бы рация, как моя Электроника 53 тогда, в гараже. Возле выхода должна брать рация, обращусь к полковнику. Сказано-сделано. Полковник ответил не сразу. Выслушав сложившуюся ситуацию, он дал дельный совет. И я им воспользовался. Снял свой брезентовый ремень-патронташ, уже очищенный от ненужных винтовочных патронов, пропустил через прут и опору, затем просунул в него рукоятку топора и начал скручивать брезентовый ремень. Прут начал поддаваться; старая краска затрещала и начала отходить, отваливаясь пластинами и падая на дно трубы. В образовавшуюся щель не пролезала даже моя голова. А как известно, если голова пролезает, то и всё тело пролезет. Я начал проделывать операцию и со вторым прутом. Тот поддался, но всё же образовавшийся зазор по моим меркам был недостаточно велик. Гулкое эхо вынесло из недр трубы знакомое шарканье и утробное урчание глоток нескольких заражённых. Я впал в холодное состояние сосредоточенности. Сбросил с себя "комок" со сбруей в карманах: гранат, рожков и прочего военного хлама. Прокинул сквозь решётку флягу и автомат с рацией. "Мертвяки" уже показалась из тьмы. Я выдохнул и с силой вклинился в сделанный мной зазор... И застрял! Голова прошла, грудь и спина почти, а таз снизу не проходил, там прутья были не так сильно раздвинуты.

Заметив жертву, заражённые усиленно заурчали и ускорились, некоторые вытянули руки вперёд.

Отчаянным усилием, сильно ободрав грудь и лопатки, я почти протиснулся наружу; ухватился за верхнюю сторону калитки, подтянулся, и моя филейная часть прошла вслед за торсом. Время было потеряно. Спускаться вниз по-обычному уже не было возможности; жадные когти тянулись к моим пяткам. Не знаю уж как, оттолкнувшись, извернувшись, я отлетел от верха калитки и перекатился. Твари скопились у железной преграды и тянули ко мне свои исковерканные заражением руки. Я с облегчением перевёл дыхание. Жгло ободранную на груди и спине кожу. Для дезинфекции подтянул к себе флягу,

плеснул немного на раны. Боль ожгла, но затем резко стала сходить на нет. Принял глоточек и внутрь. Сунул в карман рацию. Взял в руку автомат. Присел на поросший мхом бетонный камушек. Огляделся. Овраг был девственно пуст. Решётка крепко сдерживала моих преследователей, щель между прутьями была для них слишком мала. Жаль топора, он столько раз меня выручал. Но сейчас он лежал в грязи под ногами заражённых. Ладно, пойду дальше за этими книгами, назад этот путь закрыт. Передам тогда просто по рации полковнику информацию, и сам заодно разберусь. Я встал и углубился в овраг. Со всех сторон меня обступили, выше моего роста, заросли золототысячника. Воздух стал густым от застоявшегося аромата донной растительности. Идти пришлось практически на ощупь, раздвигая тонкие, упругие стебли. Под ногами то и дело попадались какие-то банки от краски, старые покрышки. Крутя головой во все стороны, как хамелеон, я смотрел и вперёд, и назад, и под ноги, и по краям оврага. Иногда останавливался и прислушивался. Странно, не было слышно ничего необычного, щебетали птицы, шуршали листья деревьев. Почему не слышно звуков боя? Я ведь не так уж и далеко, всего километр- полтора.

С этими мыслями добрался до зелёной железной лестницы, помогавшей путникам преодолевать овраг. По ней пришлось идти тихо-тихо. Она была жутко шумной, каждый мой шаг отзывался симфонией скрипов, гулов, шуршаний; это могло меня выдать. Я сошёл на дернину склона и пошёл рядом. Ходить с ободранным голым торсом было неприятно. К тому же жутко хотелось есть.

Осторожно выглянул за склон оврага. В парке было пусто. Высоченные старые чёрные липы смешивались вверху кронами, делая это место всегда тенистым и прохладным. Потрескавшиеся асфальтовые дорожки были обрамлены стриженым кустарником декоративной бузины. Ещё недавно её круглые белые ягодки сухо хлопали в сжатых детских пальчиках, вызывая глупую радость детворы. Кое- где сохранились лавки с торчащими рядом с ними остатками кронштейнов мусорных урн. Тёплый ветерок иногда неспешно шуршал по асфальту сухой листвой. Тишина и покой. Видимо, все убежали на звуки выстрелов. Я вообще заметил, что заражённых шум привлекает больше всего. Это делало мой "Калашников" оружием "последней надежды". Как одноимённый фол в футболе, когда игрок сознательно нарушает правила, чтобы избежать гола, в надежде, что назначенный пенальти не будет забит. Надо найти что-то тихое и убойное из холодного оружия. Посмотрел на рацию: заряд таял. Вызвал полковника; сквозь помехи ничего не смог разобрать, значит, далековато для неё; отключил.

Напротив заводских ворот в глубине парка стоял киоск. Все его стёкла были разбиты, часть товара рассеяна вокруг. В основном газеты и журналы. Но я знал, что там могут быть и всякие снэки, шоколадные батончики, газировка. Я напряжённо всматривался в зелень, обрамляющую парк, прислушивался, но ничего не заметил. Решившись, присел пониже уровня стриженого кустарника и неспешно, гусиным шагом, с остановками, стал пробираться к киоску. Добрался без приключений. Прошмыгнул внутрь. Внутри воняло кислятиной. Содержимое кишечника продавщицы, вместе с частью её костей и шикарными белыми волосам, устилало весь пол. Я даже удивился своей отстранённости от реальности. Меня это не шокировало. Лишь сожаление о том, что придётся испытать некоторый дискомфорт при поисках еды и воды. А вот, кстати, и еда. Под прилавком на полочке стоял начатый блок сникерсов, чуть в стороне - перетянутый полиэтиленом блок баночек «Кока–колы». Всё остальное я даже не впустил в сознание; будь там еще и слиток золота, я бы его просто не увидел. Вот в таком я был состоянии. Взял жменю батончиков, засунул их в карман с клапаном; проткнул пальцем плёнку на шестёрке баночек с газировкой. И выбрался обратно, под прикрытие стриженой аллеи; метрах в пятнадцати нашёл укромное место. Здесь когда-то стояла лавка. Сейчас о ней напоминала вытоптанная земля, замощённая пробками от пива. Устроившись на бордюре, очень аккуратно вскрыл первую банку и выпил её вприкуску со сникерсом. Чувство голода пропало. Половина второй баночки решила и проблему с жаждой. Остальные банки рассовал по карманам, но вот незадача, штаны начали сползать. Пришлось почти все трофеи сбросить в этом месте. Жаль, но ничего не поделаешь. Подвижность важнее. Мне оставался последний этап пути. Вдоль бетонного забора я прошёл без проблем: закрыт и забором, и кустами. Правда, это надёжное место в мирное время использовалось гражданами как общественный туалет, то и дело приходилось перешагивать через "мины". Много здесь было и битых бутылки, кои с размаху били о бетон забора подвыпившие, удалые подростки.

Кусты закончились, я затаился. Через ветви сирени я увидел грузовик и разбросанные вокруг него кучи растерзанного тряпья. В кузове на лафете смотрел в небо "Корт", висела лента с патронами. Было много останков заражённых. А валявшиеся рядом противогазы подтверждали, что здесь бывшие солдаты группы Хасанова.

Но вот подойти скрытно и обыскать машину я не мог. Метрах в двухстах стоял, покачиваясь, заражённый. Понаблюдав за ним минут с десять, я заметил ещё одного возле мусорных баков. Вполне возможно, эту площадь просматривает ещё не один заражённый. Надо как-то сорвать их всех отсюда. Привлечь чем-то, а самому тем временем обыскать машину. Единственное, что пришло мне в голову, я и начал реализовывать. Проделал обратно весь путь до газетного киоска; прокрался в него; среди товаров нашёл зажигалку и лосьоны-одеколоны; залил ими разворошённые кипы газет и блистеров с китайскими игрушками. Для надёжности выщелкнул из рожка пару патронов и отправил их на вершину костра. Запылало славно. Сначала без дыма и тихо. А вот когда я уже вновь вернулся на свой наблюдательный пункт в кустах сирени, там уже полыхало на славу. От пластика валил чёрный дым, хлопали баллончики для заправки зажигалок; в общем, отвлекающий манёвр удался. Бывший «охранник» и "мусорщик" сорвались со своих мест и направились в парк. В своих предположениях я не ошибся: из заводских ворот вскоре показалась группа из пяти заражённых. И самым последним прополз из кустов на противоположной стороне площади, уж совсем обессиливший зомбак. Как только его от меня скрыла густая листва парковых аллей, настали мои секунды. Я сорвался с места и понёсся к машине. Обыскивать долго я не решился. Быстро закинул на плечо два вещмешка, что заприметил ещё в первый раз. Влетел в кабину - в открытом бардачке действительно, как и говорил полковник, лежала невзрачная замусоленная книжица. Сунул её в карман. На сиденье была рация - отправил её к книге.

Всё! Валю обратно! Коленки тряслись, в носу запахло кровью. Сердце было готово выпрыгнуть из груди. Оказавшись в своём укрытии, я перевёл дух. На площади по-прежнему никого не было. Идти через парк с горящим киоском было нельзя. А надо как-то подобраться к военной части или на дистанцию уверенного приёма сигнала рации. Но в мои планы пришли неожиданные изменения.

Не все твари сорвались проверять горящий киоск. Самая хитрая и развитая горилла, с громадной пастью, усеянной рядом гипертрофированных клыков, вся, словно средневековый рыцарь, покрытая костяными пластинами с небольшими, как у ракушки-рапаны наростами, неслась, иногда припадая на передние лапы. Я произвёл нехитрый расчёт. Мне бежать до машины гораздо ближе, но тварь быстра. Её глазные щели вперились в мои глаза и, как бы она ни скакала, "вели" меня не отпуская.

С треском вывалился из кустов и побежал к крупнокалиберному пулемёту. В спину стучали так и не сброшенные рюкзаки; некогда. По пути судорожно вспоминал, что видел на крыше, на что там нажимали солдаты. Там, по идее, всё должно быть в боевом состоянии. Бронированная обезьяна пробежала уже половину дистанции, когда я заскочил в кузов. Одним движением освободил ленту от остатков одежды растерзанного солдата. Навёл и нажал на гашетку. Крупный калибр сотряс кузов. Пол под ногами заходил ходуном. Уши заложило. Мне, наверное, повезло. В ленту, через один, были заправлены бронебойные и огненно-взрывные патроны. Кучность была хорошая. Но вот скорострельность и длина ленты вошли в противоречие с шансами на продолжение моей жизни. Тишина настала неожиданно. Патроны кончились. Сила очереди, пробивающей стену в 3-4 кирпича, здесь столкнулась с как-будто непреодолимой преградой. Костяной ком вылетел из облака дыма и пыли, в ком было превращено чудовище. Я судорожно ухватился за бесполезный "Калашников". Но не все так плохо. Тварь так и не встала на ноги, прокатившись ещё по инерции метров с пять, остановилась. Из разбитого панциря сочилась жёлтая жидкость. Долго рассматривать тело я не стал. Наш пятисекундный бой, наверняка, был явным приглашением на обед для остальных заражённых.