С тобой без тебя
Шрифт:
Я старалась гнать подобные мысли, но они назойливо лезли в мою голову, буквально изнуряя и обессиливая.
Когда машина отъехала от остановки, я зашла в небольшое кафе, находящееся поблизости. На душе состояние было под стать погоде. Дождь усиливался, небо хмурилось все сильнее, какая-то серость заполнила собой весь мир вокруг и внутри меня. Заказав горячий бутерброд и чай с бальзамом, я тупо смотрела в окно, заливаемое струями дождя, когда меня окликнули. Бомжеватого вида дед, держа в дрожащей руке полный до краев стакан водки, стоял около моего столика, всем своим видом давая
Оказалось, что этому деду 70 лет и зовут его Николай. Странное совпадение! Хм! А водочку хорошо пьет! Несколько лет назад у него умерла жена, с которой он прожил всю жизнь, а в прошлом году повесилась восемнадцатилетняя внучка на почве несчастной любви. «Тяжело мне жить, а надо. Вот пью обезболивающее, так сказать, провожу анестезию». Оказалось, этот дед в свое время окончил строительный институт, долгое время работал на заводе, в строительном тресте, знал лично многих старых начальников. Меня поразило, что он знал и помнил твоего отца, тоже проработавшего на стройке практически всю жизнь. Он вспомнил его имя и фамилию.
Душевность старого человека подкупала, а мне так нужно было хоть чье-нибудь участие!
Завязавшийся разговор потребовал допинга, и Николай пошел брать еще водки. Через несколько минут он принес себе еще стаканчик беленькой, а мне коньячку граммов пятьдесят и маленькую шоколадную конфетку. Я раньше никогда не пила коньяк – очень крепко, горько, невкусно и пахнет неприятно, но этот пился как молоко. Главное, он обезболивал душу. Боль отступала, ее будто прижигало; стало тепло и тихо внутри.
«Только ты этим не балуй, а то вы, бабы, быстро с катушек слетаете. Ты держись. Боль со временем притихнет, перетерпи годик. А мужика сильно не жалей. Он свое дело сделал в этой жизни: сына оставил. А ты живи!» – Голос старого Николая звучал уже где-то далеко в затуманенной алкоголем голове.
«Иди, деточка, домой и продолжай жить. Все проходит! Пройдет и это!»
Я шла домой, где меня никто не ждал. Ветер рвал листья с деревьев, дождь хлестал холодными струями и небо давило на мокрую землю свинцом туч. Господи!
Прижаться бы к твоей щеке, уколовшись о жесткую щетину усов, подлезть бы под твою сильную теплую руку, глядеть бы и глядеть в твои родные, все понимающие глаза!
Помнишь, как я любила ныть: «Зайка, расскажи мне, как хорошо мы будем жить. Можешь даже наврать, но чтобы было все складно».
А ты гладил меня по голове и говорил: «Лель, ну разве мы плохо живем с тобой? И ты ведь знаешь, что я никогда не вру, – а потом говорил свое фирменное: – Не бойся, я с тобой».
Где же ты? Мне так плохо
Надоели все эти травки, сборы, успокоительные таблетки. Надоело! И не лезет уже. Буду пить теперь коньяк!
Вечером позвонила Лене Васильевой. Долго говорили о жизни, плакались друг другу, вспоминали какие-то детали совместной жизни с нашими мужьями, обсудили сон, приснившийся ей накануне. Огромный черный паук ползет по новому дивану, на котором разбросаны маленькие куколки моли. Порывшись в сонниках Миллера и заглянув в другие книги на эту тему, я наговорила Лене хороших толкований, чтобы как-то успокоить ее, – нам нужен позитив, а не «Ужасы улицы Вязов».
Уже поздно ночью, когда укладывалась спать, вспомнила, как Кирилл говорил мне: «Мам, когда папа погибал, около девятнадцати часов, я слушал магнитофон, и звучала песня со словами: „Останусь пеплом на щеке, останусь ветром вдалеке. Я для тебя останусь светом…“»
Почему ты ушел, когда я так расцвела в свои 46? Зачем ты ушел, когда впереди было столько возможностей? Кому нужна была твоя смерть, когда ты был так востребован?
Вопросы, вопросы…
Я смотрю в твои глаза на портрете. Временами у меня возникает ощущение, что они живые. Они то темнеют, то светлеют, а то и вовсе начинают двигаться. При этом меняется все выражение лица. Сегодня твое лицо грустное, а глаза глубокие-глубокие.
Невольно вспоминаю Николая Гумилева.
Что ты видишь во взоре моем,В этом бледно-мерцающем взоре?Ты в нем видишь глубокое мореС потонувшим большим кораблем.И никто никогда не узнаетО безумной предсмертной борьбеИ о том, где теперь отдыхаетТот корабль, что стремился к тебе.Я снова погрузилась в мир Майкла Ньютона. Очень тяжело на душе, горе сильно давит, и мне его делить не с кем, разве что с книгами.
Он пишет, что приход на землю – это путешествие, в котором мы отправляемся из нашего дома, Мира Духов, в чужеземную страну.
Наш настоящий дом – это место абсолютного покоя, тотального приятия и совершенной любви.
На земле же мы должны научиться справляться с нетерпимостью, гневом и грустью, пытаться обрести радость и любовь.
Нам нельзя утратить нашу цельность на этом пути, жертвуя добрыми качествами ради выживания и занимая позиции более низкие или более высокие по отношению к окружающим.
Мы просим о мужестве и смирении перед нашим путешествием в другую жизнь. По мере роста нашего сознания повышается и качество нашего существования. Именно в этом заключается наше испытание. Пройти его – это наше предназначение.
Жизнь полна конфликтных ситуаций. Борьба, боль и счастье, через которые мы проходим, – это то, из-за чего мы здесь и находимся. Ничто в жизни не происходит случайно, однако людям многое представляется таковым, и это сбивает их с толку.
Именно такое отношение мешает воспринять идеи о духовном порядке.