С тобой — хоть на край света!
Шрифт:
— Доволен? — сдавленно выговорила она в момент смены площадок.
— Это здорово, вроде путешествия по волнам памяти. — Жан-Люк протянул ей бутылку воды. — Освежись немного.
— Ты и дальше собираешься играть, как будто на турнире в Уимблдоне? Умерь, пожалуйста, темп. Неужели я прошу слишком много? Сейчас так жарко. К тому же мне жмут новые теннисные туфли.
Жан-Люк запрокинул голову и полил водой на свое разгоряченное лицо.
— Я помню, ты регулярно обыгрывала меня.
— Я учила тебя играть.
— Возможно, и так. Твоя услуга обернулась против тебя.
Он откинул назад мокрые пряди волос, упавшие на глаза.
— Вот спасибо! — пропела Рейчел, завороженно следя за каплями воды, стекающими по его бронзовой шее. — Я знаю слабые места в своей игре и ничего не могу с ними поделать.
Взгляд Жан-Люка заставил ее замереть.
— Чисто интуитивно я нашел единственно верное решение.
Он взял ракетку Рейчел, задумчиво оглядел со всех сторон, затем перевел взгляд на ее лицо, покрытое легким загаром.
— Почему бы мне не преподать тебе небольшой урок?
— Что? — Рейчел облизнула пересохшие губы.
— У тебя проблемы с броском. Он недостаточно высок, кроме того, твои движения неверны.
Жан-Люк мягко стиснул ее запястье своими загорелыми пальцами и показал Рейчел, как должна двигаться рука, прежде чем она успела открыть рот для протеста. Инструктаж продолжался:
— Теперь возьми ракетку и мяч, как если бы ты готовилась к подаче.
Он поправил ее стойку, что вызвало протест:
— Мне не нужно твоих поучений!
— Перенеси центр тяжести. Вот так, — продолжал Жан-Люк. Он оказался у нее за спиной, положил руки поверх складок теннисной юбки и неуловимым движением придал правильное положение бедрам. — Измени положение левой стопы и встань ближе к линии.
Слушая его инструкции, Рейчел едва дышала. Сердце болезненно сжалось. Он все это делает нарочно. Проверяет ее. Со времени их последней схватки он должен был понять, как ей трудно переносить подобное.
— Теперь захват. — Его правая рука без необходимости заскользила вниз по обнаженной коже ее руки и сжала пальцы, обхватившие рукоятку. — Слишком плотно. Немного расслабь пальцы, — звучал голос возле ее щеки. — Вот как нужно чувствовать удар. Красиво и просто.
Жан-Люк корректировал ее позу всем телом так, что она могла ощутить тяжесть его мужского естества.
— Теперь еще раз! — скомандовал он тихо, но настойчиво. Казалось, он не замечает, что мучит ее. — Чувствуешь, что так лучше? Нужно смотреть на сетку, а не на меня.
Рейчел была уже не в силах терпеть. Она поняла, что ее воля сломлена. Вот свинство!
— Я не хочу, чтобы ты учил меня делать подачу! И вообще не хочу твоей помощи! — Рейчел и не заметила, что сказала ему больше, чем ей бы хотелось. — Отпусти меня!
— А если не отпущу?
—
Рейчел отчаянно зажмурилась в бессильном сопротивлении чарам этого хриплого голоса с французским акцентом.
— А может быть, мне не хочется отпускать тебя. Что тогда?
Рейчел почувствовала тепло его дыхания, когда он наклонил голову и замер, прижав губы к ее шее.
— Я узнаю твой запах, — хрипло пробормотал он. — Ароматы жимолости и цветущих яблонь, мешающиеся с запахом твоей кожи.
Рейчел почувствовала невыносимую боль глубоко внутри, когда он мягко прошелся языком по ее обнаженному плечу.
— Прекрати! — Она судорожно сглотнула. Ее лоб болезненно сморщился. — Это непорядочно!
— Непорядочно? — В голосе Жан-Люка послышался сарказм. — А как надо?
— Это все твои отвратительные штучки. Ты хочешь удовлетворить свои садистские устремления.
— Почему бы и нет? — Голос Жан-Люка был спокоен, несмотря на страсть, пылающую в глазах. Он повернул Рейчел лицом к себе. — Считаешь, мне нужно испытать удовольствие? Насколько я понимаю, желание обоюдное.
Глаза Рейчел загорелись яростью.
— Прекрати! Для меня невыносимо все, что хотя бы отдаленно связано с тобой. Ты воображаешь, будто я поспешила согласиться на условия, при которых ты вошел в мою жизнь? И я приму твои грязные манипуляции и покорно лягу?
Жан-Люк пожал широкими плечами.
— Стоя или лежа — какая разница?
— Ты не можешь так поступить со мной!
— Нет? А разве можно так поступать со мной? Ты и твоя тетка. Такие рафинированные, так стремившиеся уколоть меня моим положением в обществе.
— О чем ты?
— Удобно не помнить, не так ли?
— Не могу представить, что ты настолько жесток!
— Жесток? Разве не я сохранил для тебя твой драгоценный Грейндж?
Он бросил что-то нецензурное, потом на одном дыхании выдал какие-то французские ругательства, затем стремительно закрыл ей рот своими губами, и Рейчел зашаталась от этого поцелуя. Страстная атака оглушила и возбудила ее. Рейчел оказалась запертой в объятиях, неспособная к сопротивлению. Она попыталась было освободиться, но победили сильные руки, тяжесть склоненного тела и пронзительная чувственность губ.
Рейчел старалась сдержать рыдание, но не смогла. Жан-Люк приподнял ее голову и заглянул в возбужденное лицо. Невозможно было понять, о чем он думает, но вдруг в нем произошла перемена. В выражении лица стал заметен проблеск неудовольствия и что-то похожее на раскаяние.
Жан-Люк отпустил ее не сразу. Рейчел вздрогнула, когда он поднял руку и нежно дотронулся до ее щеки.
— Прости меня.
Слова были такими тихими. Она решила, что ей померещилось. Затем грозный холод вернулся в темные глаза Жан-Люка, и момент внезапной нежности исчез.