С тобой навсегда
Шрифт:
— Но, Петер! Почему ж ты не берешь меня? Почему ты оставляешь меня здесь? Ведь я...
— Люба, милая, я опаздываю... Я не хочу упускать эту аппаратуру. Давно охочусь за ней. Все, дорогая, я поехал. Нет времени. Целую...
И он кладет трубку. А я, совершенно растерянная и подавленная, минут пять стою неподвижно и зачем-то вслушиваюсь в короткие гудки.
«Неделя... неделя... через неделю...» — пульсирует у меня в голове.
Потом
Опять звонит телефон.
«Может, Петер передумал? И решил взять меня с собой? Он же должен понимать, как мне без него одиноко!»
Это Артур:
— Привет, красавица! Я выезжаю. Что там делает Петер?
Я вытираю слезы:
— Не надо выезжать, Артур. Праздник отменяется. Твой разлюбезный Петер укатил в Америку!
Несколько секунд длится молчание. Потом раздается веселое:
— Вот и отлично! Есть возможность познакомиться ближе. Мы же родственники, можно сказать. А совсем друг друга не знаем! — Артур отчего-то сильно возбужден. — Встретим Новый год вдвоем.
Мне не нравится его возбуждение:
— Как ты это себе представляешь?
— Посидим... Там видно будет...
— И станем говорить про турок? — вставляю я язвительное.
— Зачем? Присмотримся друг к другу. Может, сделаем какие-нибудь неожиданные выводы; может, притремся...
Я даже не собираюсь раздумывать над тем, что означает это «притремся»:
— Нет, Артур! Меняй свои планы на вечер. И на ночь. Праздник отменяется.
Однако через полчаса Артур является ко мне. Звонит у двери. Я гляжу на него сквозь стекло и боюсь открыть. Артур — не тот человек, с кем можно, оставаясь наедине, вести светские беседы. Но и не открыть я не могу: все-таки — брат Петера. Набравшись мужества, памятуя о том, что рядом есть соседи, я отпираю дверь.
Едва войдя в дом, Артур сразу пускается в атаку:
— Петер действительно уехал? Вот здорово! — и приближается ко мне.
Я отступаю, нащупываю на столе ножницы:
— Артур, не подходи!..
Увидев ножницы у меня в руках, он быстро остывает. Как видно, решимость моя его впечатляет.
А я, нет сомнения, готова к худшему.
Артур начинает заговаривать мне зубы:
— Как ты могла подумать, Люба!.. Разве я такой?
—
— Ну и как?..
Я молчу. В лице моем — решимость.
Артур не дожидается ответа:
— Я всего лишь хочу пригласить тебя куда-нибудь... Или ты собралась встречать Новый год одна... в этом доме?
— Почему бы и нет?
— Брось! Поехали лучше со мной, — Артур на всякий случай остается в отдалении. — Потанцуем...
— Танцевать? — эта мысль мне кажется интересной; я сто лет не танцевала.
— Конечно! — радостно восклицает Артур. — Я не понимаю, как мог Петер оставить в праздник одну такую красавицу? Меня бы обидело это... Тебя не обижает?
— Нисколько! — лгу я. — Современная жизнь...
— Так поехали танцевать, Любаша?
— А как же Катарина?
— Что Катарина? Я уже забыл про нее. У Катарины своя жизнь, у меня — своя...
Я раздумываю недолго. И соглашаюсь поехать куда-нибудь потанцевать. Во-первых, мне обидно: я так ждала этого праздника, так готовилась к нему... Во-вторых, мне хочется как-нибудь досадить Петеру: я ведь скажу ему потом, что была с Артуром на танцах. А в-третьих, я просто боюсь оставаться с этим сумасшедшим Артуром наедине: трудно даже предположить, какой выходки можно от него ожидать. И вообще — просто глупо сидеть в праздник в пустом доме!
— Хорошо, Артур, жди меня в машине...
Он уходит. Я запираю за ним дверь и иду переодеваться. Перебрав и забраковав несколько нарядов, я надеваю темно-вишневое вечернее платье.
«Ах, Петер, Петер! Я так хотела, чтоб ты увидел меня в этом новом платье. Оно мне так к лицу! Я ведь не для себя, а для тебя его покупала! Разве так можно поступать с любимым человеком, Петер?..»
Минут на пять задерживаюсь перед зеркалом: удаляю следы слез, подправляю макияж. Гляжу на себя, чуть вскинув брови. И правда, хороша! Будь я мужчиной — не пропустила бы такую.
Удовлетворенная, спускаюсь на первый этаж! Набрасываю на плечи шубку.
«Ну держитесь, немцы!..»
При виде меня Артур на несколько минут теряет дар речи. Потом газует, включает сразу большую скорость. Как безумный, он гонит куда-то.
Асфальт на улицах мокрый — я боюсь разбиться:
— Не гони так, Артур!
Он пропускает мои слова мимо ушей:
— Послушай, у вас в Петербурге еще есть такие?