С тобой навсегда
Шрифт:
«Но тогда он точно опоздает на работу! А разве я этого хочу?»
Я легонько отталкиваю его и убегаю в ванную. На всякий случай запираюсь. Были уже прецеденты!..
Петер стучит в дверь и умоляет меня открыть, дергает ручку. Но я включаю душ...
Немного успокоившись, приведя дыхание в норму, перебираю длинный ряд шампуней на полке.
«Ага! Вот он!»
Читаю:
DAILY
SHAMPOO
fur jeden Taq
Прислушиваюсь.
Регулирую воду, забираюсь под теплые струи.
— Петер! — кричу. — Спасибо за шампунь!
Но Петер уже ушел...
АРТУР
Погода сегодня серая, скучная. Стою у окна, смотрю на улицу. Ветер несет по мостовой опавшие листья. Временами не на шутку принимается дождь. Видимо, кончились погожие деньки. Скоро зима. Какая она здесь?
Голые розовые кусты в палисаднике способны навести уныние на кого угодно.
«А в Петербурге, наверное, уже лежит снег!..»
Я одеваюсь потеплее, беру набор лопаток и грабелек и выхожу в палисадник. Окапываю кусты, ровняю грядки. Думаю о том, что ждет меня впереди. Я удивлена: я не знаю, что ждет меня. Вроде все складывается благополучно и даже счастливо, покойно. Но почему-то я не вижу перспективы. Быть может, потому, что Петер не заговаривает со мной о перспективах. Он уходит на работу, приходит с работы. Везет меня куда-нибудь на уик-энд, делает подарки, развлекает. И все!.. Я живу красиво, в достатке, сама себе хозяйка. Но живу я одним днем.
Тут же я и укоряю себя:
«А не придираешься ли ты к себе, к своей жизни, к Петеру, который любит и уважает тебя? Живешь на всем готовеньком — госпожа госпожой! И еще чем-то недовольна? Хочешь перспектив? А если будут перспективы, еще чего-нибудь захочешь, обиженно губки подожмешь. И так будет до бесконечности! Стань критичнее к себе».
Я вздыхаю. Отчего-то сердце мое неспокойно.
Отчего? Я хорошо знаю — отчего... Ведь я не одна теперь. И даже не вдвоем с Петером. Есть уже и кто-то третий... Мальчик? Девочка?
«Вот твои перспективы! Самые лучшие из перспектив! Все остальное — мелочи...»
— Добрый день, фрау Леман!
Я вздрагиваю от неожиданности.
Чета Кох всегда здоровается со мной так. И называют они меня не иначе как уважительно — «фрау Леман», хотя я Петеру никакая не «фрау». Если толком разобраться и назвать вещи, то есть — меня, своими именами, то назвать меня следует просто приблудной девицей...
«Вот что меня беспокоит в последнее время. Хотя вернее будет сказать: меня и это беспокоит. Ах, я сама не знаю, что беспокоит меня! Попросту у меня нет покоя. Думается, у меня не было бы его и в Петербурге, и даже у мамы под крылом. Я устроена так. Натура у меня беспокойная...»
Старушечка
Улыбаюсь ей в ответ:
— Вы хорошо выглядите, фрау Кох.
Она качает головой:
— Не смейтесь над старухой! Это вы выглядите хорошо. Настоящая красавица!.. Хотите, выдам вам секрет?.. — она оглядывается на свою дверь. — Мой старик так любит смотреть на вас, что я даже ревную.
Я смеюсь:
— Он у вас мужчина — хоть куда. Это верно!
В этом же духе мы болтаем с полчаса. Потом я, проведя свои сельскохозяйственные работы, прощаюсь и иду в дом.
Вижу в окно, что фрау Кох тоже ушла. Наверное, я действительно нравлюсь этим людям: почти всякий раз, как я показываюсь на крылечке или в палисаднике, они тоже выходят из дома и о чем-нибудь заговаривают со мной...
Я не готовлюсь особенно к приходу гостя. Я ведь не получала на этот счет каких-нибудь указаний от Петера, а с местными традициями я еще не очень-то знакома. Пусть все будет в рамках экспромта.
И вот вечером появляется Петер... с гостями!
Артур (я его себе совсем не таким представляла) — высокий, худой, несколько сутуловатый, совсем молоденький парень в очках и с колечком в ухе. Типчик из суперсовременных (из тех, что бреют голову под гурона и красят себе челку в сине-зеленый цвет), еще не устоявшихся молодых людей со слегка развязными манерами. Из тех пареньков паренек, которых время от времени «заносит» и за которыми нужен глаз да глаз. С ним девушка, — вероятно, та, к которой он ездит в Дортмунд, — его же поля ягода. Черненькая, быстрая. Острый взгляд. Взгляд у нее, пожалуй, даже острее, проницательнее, чем у Артура. Она производит впечатление более взрослого человека.
Петер представляет нас друг другу.
Ее зовут Катарина...
Она иногда позволяет себе целовать Петера. И делает это демонстративно. Мне это, конечно, не очень нравится, но я не подаю виду (может быть, здесь, в Германии, такое поведение между молодыми не возбраняется и считается в порядке вещей)... Не буду же я, в самом деле, серьезно реагировать на чьи-то легкомысленные шалости или, положим, пускаться в «соперничество» и нацеловывать Артура? К тому же Артур мне и не симпатичен нисколько. Его я и не приметила бы на улице.
А он меня очень даже приметил. Зацепил взглядом, и стало мне неуютно.
Кажется, Петер понял мою реакцию на его двоюродного брата. Петер заметно огорчился. Он, видимо, рассчитывал на несколько иное начало наших «родственных» отношений... Но так уж бывает среди людей: с самого начала, со знакомства возьмут они не тот тон и потом поправить это очень трудно — какая-нибудь встряска нужна.
Мне не понравился взгляд Артура — колючий, царапающий при вежливых словах. Голубые глаза его за линзами очков выглядели большими и неподвижными, тревожными, холодными. Я бы назвала его взгляд — взглядом удава.