С тобой нельзя
Шрифт:
– Нет, пару минут с вами посижу и спать пойду, – присаживаюсь на табуретку рядом с братом, затылком ощущая на себе взгляд.
Поворачиваю голову. Мот стоит в дверном проеме, только вышел из ванной, в которой на полотенцесушителе, между прочим, сушатся мои лифчики. Прекрасно просто…
Сталкиваемся глазами. Мот не улыбается, даже бровью не ведет, но я прямо чувствую, что это маска, за которой скрывается его фирменная ухмылка.
По-хорошему, мне стоит уйти. Лечь спать и не обострять, но я зачем-то остаюсь, а потом еще
Горьковатые хмельные пузырьки щекочут язык, а скопившаяся за весь день усталость медленно растворяется.
Тянусь к пачке чипсов, и Мот словно специально делает то же самое. Касаемся друг друга пальцами.
Мурашки по коже расползаются мгновенно, а время замедляется. Для меня точно. Остальные толком ничего и не замечают, а вот я, кажется, попадаю в петлю времени, где секунды тянутся вечность…
Отдергиваю руку. Пульс учащен. Дыхание сбито.
Я жива и мертва одновременно.
Нужно успокоиться, но, как это сделать, ума не приложу. Вадик о чем-то говорит Моту, и я понимаю, что Шумаков полностью переключился на моего брата. Он не со мной уже, а я до сих пор в прострации. Момент эмоционально напряженный. Как ни крути, а возвращаться после такого к жизни с каждым разом всё труднее.
Шумаков об этом знает? Судя по всему, да.
Я же себя выдаю. С потрохами. До ночи в загородном доме со мной такого не случалось. Я держала чувства на замке, за толстой стеной. Скрывала все до капли, и мне это с легкостью удавалось. Что же теперь не так?
Может быть, вот это странное ощущение… Оно меня с момента поцелуя не покидает. Мне кажется, а иногда я прямо уверена, что все взаимно. Что Матвей испытывает что-то подобное тому, что чувствую я, при каждой нашей встрече.
У него такой взгляд, необъяснимый, но транслирующий теплоту какую-то. Озабоченность происходящим. Что, если ему на меня не плевать?
Я понимаю, что это глупость. Он все ясно дал понять. Сам пришел, извинился, объяснил. По-человечески все разрулить попытался. И у него получилось. Почти.
Почти, потому как свои чувства я спрятать не могу. Никак. Некуда их прятать. Они во мне уже несколько лет живут и угасать не хотят.
Не исчезают.
Причиняют такую адскую боль, измываются надо мной, но не уходят!
На глаза слезы наворачиваются. Поднимаюсь с табуретки и закрываюсь в ванной, немного стою в тишине, рассматривая в зеркале свое отражение.
Я красивая. Кудрявая блондинка. Глаза серые, ресницы черные, длинные.
На меня обращают внимание. Я это знаю, потому что комплименты делают, на свидания зовут. У меня никогда не было дефицита внимания от мальчиков.
Только проблема в том, что все их внимание мне даром не надо. Мне Шумаков нужен. Одержимо. Болезненно. До сердечной недостаточности.
Он мне нужен! С ним нельзя, я знаю, но мечтать могу. Просто воображать я могу,
Выдыхаю.
Привстаю на цыпочки и вытаскиваю сигареты из своего тайника, прячу их за резинку велосипедок и оттягиваю футболку.
Вадя не знает, что я покуриваю. Увидит – убьет.
Если дома и пахнет табаком, то Макс берет вину на себя. Всегда. Вадя, конечно, ругается, но попроще все равно относится. Для него курящая девочка – табу. Вадик у нас такой, полуспортсмен. Пьет только пиво, и то редко. Не курит и совершает каждодневные утренние пробежки по три километра.
Вышмыгиваю в прихожую, нужно как-то выйти на улицу, да так, чтобы никто не заметил.
– Да иду, щас, – голос брата приближается.
Вадик выходит в коридор, надевая кроссы.
– Ты куда? – смотрю на то, как он одевается.
– Да Маринка мозг выносит. Я минут на пятнадцать, составь Моту компанию пока.
Нервно улыбаюсь и прячу волосы за уши.
Вадик хлопает дверью и идет… В соседнюю квартиру он идет. Прямо напротив. К своей девушке. По крайней мере, три прошлых месяца они вроде как были парой…
Супер, теперь на улицу можно не ходить. Стаскиваю с крючка ветровку, надеваю и быстро, так, чтобы не зацепиться за Шумакова глазами, выхожу через кухню на балкон.
Прикуриваю, а у самой руки трясутся почему-то. Нервное. С одной стороны – Матвей, который смотрит через стекло на меня, с другой – неожиданный приход брата, который точно наорет из-за сигарет.
Затягиваюсь на свой страх и риск.
Дверь за спиной хлопает. Сглатываю горьковатую слюну и еще внимательней всматриваюсь в ночной двор с тусклыми фонарями у подъездов.
Шумаков замирает справа от меня. Весь такой деловой, руки в карманах, взгляд ничего не выражает.
Стоит и пялится на то, как я делаю очередную затяжку, обхватив фильтр губами.
Когда резко поворачиваю голову, нарочно, с вызовом, Шумаков… Он вздрагивает?
Нет, это мне явно кажется. Просто вижу, что хочу, вот и все.
– Чего? – мило улыбаюсь, пока напряжение между нами не начинает потрескивать.
Кожу покалывает.
– Покурим? – Мот смотрит на мои губы.
Киваю на пачку сигарет, лежащую рядом, и снова затягиваюсь.
Глядим друг на друга. Гадкие мурашки облепляют все тело в этот момент, Мот делает шаг. Встает вплотную.
Как в замедленной съемке наблюдаю за тем, как его рука оказывается рядом с моим лицом.
– Одну на двоих, – прищуривается, аккуратно высвобождая сигарету из моих пальцев.
Приоткрываю рот от удивления, жадно наблюдая, как его губы обхватывают фильтр в том же месте, где мои.
Это можно считать кансэцу кису* или нет?
Густой, едкий дым белым облаком вздымается к небу. Мот выдыхает его щедрой порцией, а потом делает еще одну крепкую затяжку, запрокинув подбородок и вытянув шею.