С того света
Шрифт:
12. Возможность дискутировать с другими блуждающими душами.
13. Возможность быть услышанным и воздействовать на тех живых, кто не полностью «непроницаем» из-за брешей в их ауре: наркоманов, алкоголиков, шизофреников. К этому мы еще вернемся.
14. Вас видят и слышат кошки.
15. Вы можете разговаривать с медиумами – по крайней мере, с хорошими…
– А как насчет неудобств?
Она перечисляет:
1. Прощай, осязание.
2. Прощай, ощущение вкуса.
3. Обоняния тоже
4. Как и сна, а с ним сновидений.
5. Вас больше не смогут видеть живые люди.
6. Исчезает контакт с материей. Нельзя сесть на стул или улечься в кровать, ощущая их. Как будто мелочь, но со временем этого ощущения начинает не хватать.
7. Со способностью заниматься любовью тоже придется проститься.
8. Как и с обладанием, держанием, ношением любых предметов.
9. Вы больше не увидите себя в зеркале (это быстро начинает действовать на нервы).
10. Пользоваться компьютером больше не придется.
11. Следовательно, больше никаких романов – ручку-то держать нельзя. Представляю, как вы будете без этого скучать.
– Прямо как в фильме девяностых годов «Привидение»?
– Примерно, только в этом фильме ошибок еще больше, чем в вашем романе. Например, в конце призрак Патрика Суэйзи воздействует на материю и колотит своего соперника. Так он превращается в «человека-невидимку», и победу над противниками нельзя считать его заслугой. На самом же деле блуждающие души лишены способности к чему-либо прикоснуться, что-либо переместить. Они просто через все проходят.
– Значит, ни дверцу шкафа открыть, ни оконными петлями поскрипеть, ни дверями похлопать, ни часами в замке с привидениями позвенеть?
– Все это – упрямо не сдающиеся клише, противоречащие главному правилу: покинувший тело дух никак не может взаимодействовать с материей. Максимум, что ему доступно, – повлиять на другой дух. Вспомните, тела защищены своей аурой, точно так же атмосфера защищает Землю от метеоритов и солнечной радиации. Доступны, то есть восприимчивы, только те, у кого дыры в ауре.
Затор наконец рассосался, «Скорая» снова движется вперед, «смарт» пристраивается ей в хвост, но между ними норовят вклиниться другие машины.
– В вашем романе мне очень понравилась «Энциклопедия относительного и абсолютного знания» Эдмонда Уэллса. Как вам пришла мысль вставить в книгу столько информации?
– «Профессор Эдмонд Уэллс» – мой двоюродный дедушка. Он давно в могиле. Он и вправду составил собственную энциклопедию, которую завещал моей семье, и однажды я взялся ее читать. «Почему бы не поделиться этими малоизвестными сведениями?» – решил я.
– Кем был ваш двоюродный дед по профессии?
– Энтомологом, специалистом по муравьям, а еще биологом, философом, историком. Свою странную энциклопедию он называл ЭОАЗ – сокращение от «Энциклопедия относительного и
– Он интересовался спиритизмом?
– У Эдмонда Уэллса была беда с памятью, поэтому он записывал все, что считал небанальным. Он увлекался далеко не только смертью, пусть и могло показаться, что его очень занимает загробная жизнь. Лично я сосредоточился на двенадцатом томе, там все больше о духовном.
– Что ж, – отзывается она, – смерть, бесспорно, величайшая загадка всех времен.
Эти ее слова вдруг напоминают Габриелю, что у него еще есть небольшая надежда задержаться среди живых…
В больнице Помпиду Люси не позволяют сопровождать бригаду медиков в операционную, потом в реанимационную. Там бледное тело Габриеля Уэллса пытаются оживить электрическими разрядами и инъекциями адреналина прямо в грудь, но оно не реагирует ни на какие попытки.
– Ничего не выйдет… – бормочет один из врачей.
– Нет, продолжайте, не дайте мне умереть! – тщетно кричит писатель.
– Надо еще попробовать, – возражает второй человек в белом халате – можно подумать, что он услышал эту безмолвную мольбу.
– Браво! Правильное решение! Так бы и обнял!
Врачи продолжают старания, но не надеятся на успех.
– Уверяю тебя, с ним покончено. Мы зря тратим время и деньги налогоплательщиков.
– Вы мне это бросьте, поднажмите еще!
– Нет ни малейшего шанса, что мы его откачаем…
– Давай добавим току, шарахнем максимальным разрядом. Если и это ничего не даст, то я угощу тебя кофе и кексиком, прежде чем мы займемся следующим бедолагой.
Электрический разряд снова, но ни малейшей реакции. Так бренная оболочка Габриеля Уэллса окончательно выходит из употребления.
«Все, кранты, со мной покончено», – думает писатель. «Что я сделал со своей жизнью?» – вот вопрос, который сейчас больше всего его мучает.
В 42 года, достигнув финальной главы своего существования, он обязан подвести его итог.
«Я сделал недостаточно. Конечно, я писал романы, но мог бы накропать их вдвое больше, если бы меньше лентяйничал. Два романа в год – вот мой естественный ритм, но я сократил его до одного, знал, что выпекать их, как пирожки, – несерьезное занятие.
Надо было побороться за перевод моих книг в Соединенных Штатах, за адаптацию моих романов для кинематографа. Надо было участвовать в заседаниях писательских мастерских, объяснять, как я изготавливаю свои истории.