С Том 3
Шрифт:
— С собой заберем. Искупят кровью, — ответил я. — Или еще чем-нибудь.
— Так мы уже как бы… — напрягся Афанасий.
— А хочешь я тебя свожу в село Подгорное? — повысил голос Базанов. — И покажу пепелища от карателей? Ты и десятой части не искупил!
— Ладно, замяли, — тормознул я майора. — Все перегружать хабар и оттащите, наконец, трупы немцев! И доклад давайте уже, что и сколько.
В ожидании, пока мой зам по боевой соберет в кучу сведения, пошел помогать подчиненным сберегать теперь уже партизанское добро. Видать, склонность к тому, что угодить начальству — дело первое,
Наконец, вернулся Базанов. Иван Федорович начал с приятного — с вражеских потерь и наших приобретений. Получилось, что на этой дороге полегли восемнадцать немцев и одиннадцать полицаев. Двое сдались в плен. Трое, а, может, и четверо, сбежали в лес. Скорее всего, немцев. По меньшей мере, один из них ранен. Если что, можно организовать преследование.
— Отставить преследование, — я эту идею не одобрил, не до того. — Усилить посты с той стороны. Не егеря же, барахольщики. Они сейчас сами где-нибудь под кустом мерзнут. Да и до своих им далековато выбираться, так что нужды в этом нет.
— По технике, — продолжил майор. — Ну, главное приобретение перед нами, — он кивнул на грузовик. Плюс две лошади живых и три побило во время нападения. Двадцать два карабина с…, — он задумался, оказалось, подбирал слово, чтобы помягче сказать, — ограниченным боезапасом. Два пулемета МГ-34, тоже патронов не густо… По гранатам…
— Это что же, если бы мы не совались вперед, они бы сами стрелять перестали? — перебил я его.
— Так тыловики, — пробормотал Базанов.
— И сколько же тыловики в компании с полицаями смогли наших уложить? Давай про потери, хорошее и позже рассказать можно.
— Наши потери — восемь убитых и четверо раненых, из них двое тяжелых…
— Чтоооо? — протянул я. — Охренеееть, твою ж… Они что, сами под пули встали? Мы в засаде были! С какого перепугу у нас безвозвратные потери в два раза выше санитарных, а не наоборот? — и тихо уже добавил, чтобы только Базанов слышал: — Что у нас за сброд в отряде?
— Да в принципе, так и получилось, что чуть ли не в полный рост как на параде пошли, — так же тихо ответил майор. — Погибшие все до одного — новички. Из наших, что с самого начала, ранена только Анна..
— Зато она и пулемет успокоила, — добавил я. — Не забудь отметить.
Да уж, послал господь подчиненных. Вроде и не первый день война идет, а у них всё в заднице песня «Если завтра война, если завтра в поход». Придется доводить до этих деятелей, что завтра уже наступило, если жить хотят.
На хуторе все оказалось не так печально, как казалось. Да раненые, да погибшие. Но, во-первых, выяснилось, что Анна ранена легко — пуля срезала ей часть кожи над ухом, контузила. К моменту приезда, она уже пришла в себя, даже грустно шутила:
— Все Соловьев, не возьмешь меня теперь замуж…
— Так-то я женат.
— А я и второй согласна…
Смеется. Я вот прямо места себе не нахожу. Волнуюсь за Веру, да и чего скрывать — по
Второе, что порадовало. Яков доколдовал с аккумуляторами, подзарядкой батарей — мы запустили рацию. Анна дождалась назначенного часа и тут же отбила в центр сообщение про нашего самого знаменитого члена отряда. Пока она стучала ключом, я мобилизовал всех разбирающихся в технике и послал шаманить БТР. Майор с Закуской и Витей Гавриловым частично разобрали мотор, промыли клапана. Слили топливо, перелили из нового МАНа… И, о чудо! Ганомаг завелся. И даже лишних деталей после ремонта не осталось!
Я тут же, не дожидаясь ответного сообщения, приказал сниматься с хутора. Надо было рвать когти — поди, сбежавшие немцы уже дошли до своих и доложили в подробностях о нападении. Нечего надеяться, что они замерзли под кустом.
Перед выходом посетил раненых. Параска обработала бойцов, как могла — перевязала, в пулевые отверстия вставила тампоны из корпии. Но если двое с осколочными и один простреленный насквозь — были стабильны, то боец с проникающим ранением в грудь был плох.
— Его надо оперировать, доставать пулю, — вздохнула девушка. — Но я не умею…
— Я тоже, — мрачно заключил я. — Повезем так, будем в деревнях спрашивать — может, найдем фельдшера какого.
— Какого не надо — тут только хороший поможет.
— Ты вот что, — я подал Параске врачебную сумку, найденную в одном из МАНов. — Поройся тут. Может, найдешь чего полезного.
— Я же не знаю немецкого, — растерялась девушка, копаясь в укладке.
— Я владею. Меня спрашивай, если что. И не забудь проверять ноги бойцам. Топлива у нас немного. Грузовик придется рано или поздно бросить. Намотает кто портянку плохо — набьет мозолей. И все, идти не может.
— Ладно, с этим я справлюсь, — дочка лесника покрутила прядь волос и, вдруг покраснев, спросила: — Товарищ командир, а это правда, что в Москве у вас жена есть?
— Откуда узнала? — удивился я.
Девушка замялась.
— Подслушала разговор с Аней, — ответил за нее я. — Разве пристало такое комсомолке?
Вопрос остался без ответа — в меня лишь стрельнули глазами и все.
Новгород-Северский показался ближе к вечеру. Странным образом немцы нам не встретились, а попавшиеся по дороге села мы пролетали без остановки. А что, ехали по-барски: впереди дозор на санях, за ними грузовик, ханомаг, еще конные. Это если не знать, что всего у нас народу девятнадцать человек, из них двое мутных полицаев и один тяжело раненый. Потому что один всё же умер к утру.