С видом на жизнь. Дилогия
Шрифт:
Алекс вздохнул и подписал: "Что правда, то правда. Маг был сам виноват, баловался с запрещенной магией и открыл портал на Землю, в который попал я. Там моей магии не ощущалось, зато здесь она проявила себя во всей красе. То, что магия черная, — результат моего психологического состояния на момент переноса. Я был не просто зол, я ненавидел всех. С мыслью о мести я и возник здесь. Силой пользовать не умел, а потому и сжег всю лабораторию. А маг даже щиты не успел выставить, вот и пострадал. Это плохо говорит обо мне, или о неудачнике — маге? Что до всех остальных, так не моя вина, что они совали свой нос куда не следует, позволяли себе меня критиковать и не выполняли моих требований. Распорядитель Феликс подглядывал за мной, когда я практиковал с заклинанием уничтожения шпионов, толстый Триор, мечтавший стать учеником мага
"Кроме того, суть магии ЧА — черная, замешанная на крови, — вещали корявые строчки труда Мавея. — И он ею пользовался очень активно, особенно в первые годы правления. А для нее, как известно, нужны жертвы. Кто ими стал?"
"Как кто? Странный вопрос, — подумал Алекс и скривил тонкие губы в подобии улыбки. Он поднял ручку, но писать что-либо передумал, не решая доверить бумаге ни одну из мыслей. — Рабы, конечно. Для чего я их десятками покупал. Ну и парочка не в меру любопытных слуг. Мне нужно было восстановить портал на Землю. Сначала хотел вернуться, а потом выяснил, что не могу, так как там я уже умер. Поэтому свою месть решил осуществить здесь, где я — король, где я могу все, а она будет никем. И я сумел ее вызвать. Только вот здесь она потерялась. Если бы умерла, я бы почувствовал. Значит, где-то очень удачно прячется. Сколько же ей сейчас? Около пятидесяти. Ничего, я ее найду, тогда-то она у меня на коленях будет ползать, умолять о прощении. Хотя, она ж почти старуха, если, конечно, магия не замедлила старение".
"Закрепилось прозвище после того, как горожане обнаружили, что ущелье с северной стороны дворца покрыто слоем копоти. Оно стало черным от нескончаемых поджогов. И снова вопрос: что или кого там сжигали".
"Явно талантлив, мерзавец", — восхитился Алекс. Потом он подписал на полях:
"Я был молодым неопытным магом, не умел контролировать свою силу, а чтобы она не стала причиной разрушений, выплескивал ее с северного балкона на ущелье. Неужели это свидетельство моей "черной" души. Сейчас ущелье вновь зеленеет. Местами". Все написанное было почти правдой. Кроме одного, приступы ярости у него вызывали только мысли о бросившей его жене. Он переставал владеть собой и срывался, пока не научился командовать силой. А ущелье зазеленеть заставил он сам. Как-то, экспериментируя с потоками энергии, ему удалось научиться вытягивать магию из одного места и вливать в другое. Донором в данном случае стал удаленный участок леса, на самом краю королевства. В этой зоне никто не жил, так что и жалеть было нечего. А вливал магию он в ущелье, которое настолько пострадало от его приступов гнева, что все окна с северной стороны пришлось закрывать тяжелыми портьерами. Ему же внезапно захотелось сделать этакий альпийский лубок: горы, солнце, зеленые луга. Он даже допускал наличие там коровок. Около двух месяцев все шло хорошо, а потом вмешались маги из патруля. Просто взяли и перекрыли канал, да еще и официальное обращение написали, мол, что-то неладно у вас во дворце, обратите внимание. Идиоты!
"Он лично участвовал в казнях, а герцога Лиорнского лишил головы собственным мечом"
И это правда. Алекс написал: "Я спасал юго — восточные районы от банд оборотней, нанятых герцогом для дестабилизации обстановки".
Следом шел еще ряд высказываний, задевших короля. На все Алекс ответил. Вторая часть рукописи ему понравилась больше. Автор уловил смысл и обращения короля к народу, и награждения выдающихся горожан, и создания Думы, и поддержки гильдий ремесленников. Экономика процветала, народ жил все лучше и кровавые жертвоприношения мало кого волновали. Так Черный Алекс заметно посветлел. Дочитав труд Мавея, король еще раз просмотрел заметки на предмет личной и государственной тайны, а потом на отдельном листе написал:
"Уважаемый Мавей Труссо, твой труд меня заинтересовал, однако вызвал некоторые замечания. Их я отразил на полях рукописи. Тебе же советую на будущее, избегать ненужных вопросов, способных дестабилизировать общество, и писать по возможности, правду. Твой король Алекс Ленц-14" Ниже поставил размашистую подпись.
Подписанный лист вместе с исправлениями король свернул, приложил к сургучу
Глава 7
Когда к моим родителям приехал посыльный из Академии магии и выдал приглашение на учебу для меня любимой, отец радостно меня обнял. Он давно относился ко мне как ко взрослому и равному ему человеку, но тут вдруг растрогался. И мне было понятно, что радуется он не потому, что удастся от меня избавиться под благовидным предлогом. Он просто любит и хочет, чтобы я, действительно, нашла место в жизни. Уезжала я вместе с Зором. Оказалось, что его давно приглашали вести курс оборотничества, но он отказывался. А теперь вот согласился, правда, с условием обучения в Академии меня, якобы, его двоюродной племянницы. Кроме того, о его обещании познакомить нас, когда я вырасту, напомнил сам ректор.
Мне было одиннадцать лет. Прямо как в книгах про Гарри Поттера, которыми любили зачитываться мои сыновья. Вспомнив мальчишек, я тяжело вздохнула. Ничего! Вот выучусь и найду тогда путь домой! С такими мыслями я начинала первый учебный год.
Жила я теперь в общежитии, с Зором виделась редко, ведь его курс был рассчитан на взрослых студентов, а не на мелюзгу. И было мне очень скучно. Так уж получилось, что все теоретические знания мой учитель в меня уже вдолбил, а практика мне никак не давалась. Ни одна из стихий не признала меня своей. Надо мной подшучивали, смотрели как на недоумка, пытались подловить, материализуя то жабу в кровати, то змею в сапоге. Но меня это мало задевало. За свою долгую жизнь я научилась любить живой мир, относиться снисходительно к детским шалостям и в корне гасить все конфликты. Со временем, ко мне стали относиться как к мамочке, маленькой такой и заботливой. А еще выяснилось, что я умею готовить, пришивать пуговицы, латать дыры. Причем, безо всякой магии. О своей способности воздействовать музыкой я знала, только вот просыпался дар только в минуты сильного эмоционального напряжения. В остальное время он дремал.
Однажды, сбежав с очередной скучной пары, я решила прогуляться по городу. Академия расположилась прямо в центре Трикхейма, третьего по размеру и численности населения в королевстве. Хотя, наверное, честнее было бы сказать, что это город вырос и развился подле стен Академии. Так вот, гуляя и вспоминая свою прежнюю жизнь, набрела я на приветливо распахнутые двери маленького кабачка. Внутри было практически пусто. За одним из столиков сидела парочка небрежно одетых мужиков, видимо, решивших начать работу с кружечки эля. Этого самого эля захотелось и мне. Вообще-то мне хотелось пива, разливного, такого, как у нас… Я выкинула эту мысль из головы и решительно подошла к стойке.
— Тебе чего, пигалица? — из каморки за стойкой выглянул хозяин заведения, который всем своим упитанным видом мог бы служить хорошей рекламой своему кабачку.
— Кружечку эля, — бодро произнесла я, выкладывая на прилавок медную монетку. Одну из немногих, которые вообще у меня были.
Мужики, что сидели в зале, покатились со смеху. Я не сдавалась, в упор глядя на хозяина и дожидаясь от него действий. Он вытер слезы, выступившие у него со смеху, потом стянул все еще веселую улыбку, а потом насупился.
— Шла бы ты, дочка. Таким как ты не наливаем. Подрасти сначала.
Мне стало обидно, да и эля хотелось глотнуть, я развернулась к мужикам и протянула:
— Неужели здесь нет ни одного настоящего мужчины, который купил бы даме выпить.
Мужики вновь покатились со смеху.
— Вот это представление! Да за такое мы тебе за свой счет нальем! Иди к нам.
Я ни капли не зсомневаясь, бухнулась на скамью рядом с ними и ухватилась за выставленную передо мной кружку эля. Разговор пошел веселее, за одной кружкой последовала другая. А потом меня потянуло петь. Это еще в прошлой жизни было подмечено: ни одна пьянка без песен не обходилась. Даже без слуха и голоса я верещала во всю глотку, ни капли не стесняясь и не жалея тех, кто был рядом. А уж теперь — сам бог велел. И я запела. Через пятнадцать минут в кабачке было не протолкнуться. Людей будто на привязи тянуло именно сюда. А между третьей и четвертой кружкой вошел Зор. Он быстро оценил ситуацию, перекинул меня через плечо и вытащил на улицу.