С Востока свет. Проза татарских писателей

Сборник

– Как-то неудобно получается, сестричка. Я себя ощущаю каким-то эксплуататором. Мне хотелось бы как-то отблагодарить тебя за цветы. Давай вечером поужинаем в ресторане. Я, кстати, тоже деревенский, – сказал он. – Часов в шесть сможешь?

Сандугач, сражённая наповал словом «деревенский», от приглашения отказываться не стала. После ухода её гостя весь «центр» почему-то загудел, как пчелиный рой, а сотрудники начали бегать из комнаты в комнату. Главный инженер, проносясь с выпученными глазами по коридору, чуть не сбил Сандугач с ног. «Вагитов где-е-е?!» – заревел он. О боже, неужели, пока она разговаривала

с Бадри Саматовичем, какой-то матёрый бандит по фамилии Вагитов ограбил «центр»?!

Дверь в её кабинет распахнулась. На пороге возник бледный инженер.

– Говорят, Вагитов у тебя, правда? – спросил он. – Как уж там тебя по отчеству?..

– Бакиевна я. Нет, нет, Вагитова я не видела. Я тут со своим знакомым, Бадри Саматовичем, общалась. А что он украл?

– Ох, Сандугач… как там тебя, Бакиевна, ну и шутница ты! – Лицо главного инженера расцвело. – Нас посетил такой большой человек… Что же ты нам не свистнула заранее, а? Мы бы стол хороший приготовили. Эх вы, женщины!..

Сандугач всё более недоумевала. Но ведь это был всего-навсего Бадри Саматович! Почему все так всполошились?

– Сандугач Бакиевна, пиши заявление. Переводим тебя на должность заведующей отделом, – хлопнул в ладоши главный инженер.

Сандугач удивилась и этой излившейся на неё щедрости. Такая внезапная перемена в поведении начальника, который до сих пор поручал ей самую чёрную и неблагодарную работу и не упускал случая унизить её при каждом удобном случае, было более чем удивительно. Однако тут её взгляд случайно упал на визитку, которую Бадри Саматович оставил на краешке её стола… О боже, боже! С кем она связалась?! Это же чиновник такого высокого ранга, что…

– Спасибо, но у меня и так неплохая должность, – сказала Сандугач, вконец отупев от растерянности. Впрочем, растерянность эта была лёгкая – как след первых заморозков на картофельной ботве. Снова выручила её деревенская сущность: поскольку Сандугач росла, не подчиняясь никому и не вытягиваясь в струнку перед чьим-то приказом, то ни в одной извилине её мозга не было вырезано грозного слова «чиновник». У них, конечно, был председатель колхоза – человек по должности своей более или менее близкий к чиновничьей среде. Но он был робким и тихим. Бедняга то и дело скулил перед женщинами: «…надо бы в амбаре зерно провеять…пора свёклу полоть…»

В назначенное время Сандугач вышла к воротам «центра». Ого, как пунктуален этот Бадри Саматович! Чёрный автомобиль, похожий на лоснящегося быка, словно бодая асфальт, остановился прямо возле неё. Девушка усмехнулась и оглянулась назад: в каждом окне висело по физиономии. Коллеги – кто с ненавистью (гуляет с крутым чиновником!), кто с завистью (зацепила богатого мужика!) – провожали её на первое свидание. Свидание… Но можно ли было назвать свиданием тот вечер? Ведь в той уютной комнате ресторана, задрапированной тяжёлыми бархатными портьерами, у них была встреча с деревней! Они вдвоём кувыркались на траве, купались в речке, пекли картошку в костре, обжигались ненароком крапивой, а ночью, пробравшись в соседский сад, крали яблоки… Их воспоминания были удивительно похожими, потому что оба были – деревенские. Сандугач увидела в Бадри Саматовиче человека, близкого ей по духу. Он никого из себя не корчил, он даже ел без ужимок,

а просто, по-деревенски: не гоняя приборами мясо по тарелке, он просто взял его руками и с удовольствием кусал.

– Мой друг Мансур с женой приглашают завтра на банкет. Ты, Сандугач, пожалуйста, пойди со мной в качестве спутницы, – сказал Бадри Саматович в конце вечера. Затем сунул ей в карман пачку денег: – Купи себе красивое платье, ладно?

На этот банкет, похоже, собралась вся городская элита. Одежда, манера говорить и есть – всё было по-другому, не по-деревенски. И Бадри Саматович тоже ел мясо, разрезая его ножом и накалывая вилкой. Но Сандугач всё равно продолжала ощущать в нём духовное родство, ведь на его душе белой нитью было вышито: родная земля, деревня, родной дом…

Да-а, два ящика саженцев Бадри Саматович оценил очень высоко. «Не стоит злоупотреблять, – решила Сандугач. – Иногда человек что-то предлагает просто из приличия. А глаза его в это время умоляют: «ради бога, откажись». Бадри Саматович, несомненно, был щедрым человеком. Но это не означало, что надо сесть ему на шею. На званом банкете, под изучающим прицелом тридцати пар глаз (что за пава восседает рядом с таким человеком?) Сандугач не чувствовала себя неловко. Ведь её судьба больше никогда в жизни не пересечется с этими аристократами и аристократками.

Гости разошлись только в полночь.

– Ты где живёшь? – спросил Бадри Саматович, усаживая её в машину.

– В общежитии.

– С мужем, детьми?

– Нет, одна…

Мужчина с облегчением выдохнул:

– Слава Аллаху… – И тут же, смутившись, попытался исправить свою оплошность: – Прости, это я за себя радуюсь. Значит, я не вор, который хочет украсть чужую птицу счастья. А что касается одиночества… То это вещь опасная, очень опасная… Слушай, а почему мы, собственно, спешим разбежаться по своим кроватям?! Поедем ко мне! Посмотришь мои детские фотографии. Как я рыбачил, косил сено… Рокия угостит тебя чаем с душицей.

И снова Сандугач не смогла сказать «нет» в ответ на это искреннее предложение. Да и машина летела по городу слишком быстро…

Дверь им открыла какая-то женщина. Было видно: не спала, ждала…

– Рокия, где твой фирменный чай? – сказал хозяин, не успев войти. – Завари-ка нам его, пожалуйста, тот самый, с запахом луга, пока мы фотографии будем смотреть.

Но женщина почему-то не побежала на кухню, а застыла, словно ноги её прилипли к полу.

– Ро-ки-я, – сказал Бадри Саматович, мягко растягивая звуки. – Ро-ки-я!

– А, чай? Сейчас…

Женщина, наконец, «отлипла» от пола.

И снова они путешествовали по деревне. Теперь уже при помощи фотографий… Удивительно, но родная деревня Бадри Саматовича была как две капли воды похожа на её Кызыл Тау! Те же луга, та же речка и озеро, те же родники…

– Когда я уезжал из дома, мне было шестнадцать лет, – грустно сказал мужчина. – С тех пор я в деревне ни разу не был.

– И вы не скучаете?!

Для Сандугач это было невероятно. Как можно за всю жизнь ни разу не съездить туда, где ты родился и вырос?! Конечно, она и сама в этом смысле не лучше Бадри Саматовича. Но ей мешает ступить на землю Кызыл Тау позор, который она там пережила. А тоска-то в душе живёт, тоска не уходит.