С ярмарки (Жизнеописание)
Шрифт:
Так все и вышло. В женихи дали ей парня хоть куда. Звали его Мойше-Герш, и был он дамским портным. Рабиновичи были сватами и шаферами. На свадьбу собрался весь город, пришло и "начальство". Выпили огромное количество вина и пива, а Нисл Рабинович плясал, всем на удивление, со становым приставом.
После свадьбы не узнать стало Фейгеле: набожна, как раввинша, на мужчин и глаз не подымет, а мальчишек Нохума Вевикова она точно никогда и не видала. Когда в городе с кем-нибудь приключалась беда, Фейгеле одной из первых вызывалась обойти дома с платком в руках для сбора пожертвований. Ну, а если женщина добродетельна и благочестива, то против нее ничего не скажешь! Однако ее девичье прозвище - Фейгеле - черт - осталось за ней навсегда.. Об этом позаботились дети Нохума Вевикова и больше всех - средний сын, самый большой проказник, автор настоящей книги.
16
РОДНЯ
Три брата - три различных типа.
– "Дело с "казной".
–
У Нохума Вевикова, отца героя этого повествования, было два брата: Пиня Вевиков и Нисл Вевиков - тот самый, о котором упоминалось выше. И замечательно, что каждый из братьев был особого склада и ни капли не походил на другого. Старший - Нохум Вевиков - объединял в себе, как мы уже знаем, хасида и ревнителя просвещения, философа и молельщика, знатока талмуда и острослова. Характером он обладал тихим, замкнутым и несколько мрачным. Другой - Пиня Вевиков - отличался благочестием и носил длиннейший талескотн [31] . Это был красавец мужчина, с красивой бородой и смеющимися глазами. По натуре он был очень живой, общительный, во всяком деле советчик; славился он еще и как мастер по части обрезания - не из-за денег, боже упаси!
– а просто из любви к богоугодному делу. Одним словом, это был шумный человек, вечно занятый чужими делами, спорами, конфликтами, третейскими судами, тяжбами вдов, сирот и просто бедняков. А обязанности старосты в синагоге, в молельне, в погребальном братстве, в обществах любителей мишны [32] и псалмов! Все эти дела были ему, пожалуй, дороже собственной удачи на базаре или на ярмарке. Ему уже не раз приходилось расплачиваться за них. Но если это угодно богу, - ничего не попишешь! Ведь чем сильней страдаешь, тем выше заслуга перед создателем, и жаловаться тут не приходится, иначе заслуга не в заслугу.
31
Талескотн (иврит: талес катан) - то же, что арбеканфес - четырехугольное полотнище с круглым вырезом в центре для того, чтобы продеть голову, и с особого рода шерстяными кистями по углам. Религиозные евреи мужского пола носят арбенкафес под верхней одеждой с малых лет.
32
Мишнаэс - древнейшая часть (основа) талмуда.
Припоминается, например, такая история. Как-то должны были состояться торги на откуп почты. Конкуренты предложили будущему содержателю почты поделить между ними известную сумму, для того чтобы они не сорвали ему дела: они не будут набивать цену, и он не потерпит убытка. Но ведь конкурентам доверять нельзя, поэтому деньги решили передать в надежные руки. А кто надежнее Пини Вевикова? Оставили у него деньги и отправились на торги. Но тот, кто оставил этот залог, подстроил штуку: он сделал вид, будто вовсе отказывается от торгов, забрал деньги и показал всем кукиш. Конкуренты, конечно, донесли куда следует. И тогда взялись сначала за того, кто дал деньги, а затем и за второго, который принял их на хранение: "Простите, уважаемый, что за история у вас произошла?" И бедный Пиня Вевиков рассказал все, как было. Его судили за обман "казны", и счастье еще, что он не попал в тюрьму, а отделался денежным штрафом.
Вы думаете, что это проучило его? Ошибаетесь.. Чужие заботы - все, что пахнет общиной и благом для ближнего, - так и остались для него важнее собственных дел. О том, что он готов бросить базар или ярмарку, чтобы поспеть к обряду обрезания, и говорить не приходится, недаром ведь он считался мастером этого дела. А выдать замуж убогую сироту и плясать всю ночь с ее бедными родственниками, - это ведь наверняка доброе дело, которое не так уж часто попадается.
Заговорив о танцах, трудно удержаться и не выразить изумления по поводу его таланта. Откуда взялось у такого богобоязненного еврея умение танцевать? Где он учился этому? Кто мог в те времена научить его искусству танца? Ему ничего не стоило сплясать "русского", "казачка", "хасида".
– Тише! Пиня Вевиков будет танцевать "хасида".
– Расступись, люди! Реб Пиня Вевиков спляшет "казачка".
Или:
– Женщины, в сторону! Пиня Вевиков покажет нам "русскую"!
И публика расступалась, давая ему место. И дядя Пиня "танцевал хасида", "плясал казачка" и "показывал русскую"... Собравшиеся толпились вокруг и диву давались.
Чем бедней была свадьба, тем шумней веселье. То есть чем бедней были родственники новобрачной, тем усердней плясал дядя Пиня и показывал такие штуки, которые действительно достойны удивления. И это исключительно из желания сделать доброе дело - позабавить жениха и невесту. Надо было видеть, как Пиня Вевиков, ко всеобщему удовольствию, танцевал "На подсвечниках" с горящими свечами или "На зеркале" - так легко, так грациозно, словно какой-нибудь прославленный артист. На такой танец в нынешние времена пускали бы только по билетам и заработали бы немало денег. Капота сброшена, талескотн выпущен, рукава засучены, брюки, само собой, заправлены в сапоги, а ноги еле-еле касаются пола. Дядя Пиня
Увлекшись танцами, мы забыли третьего брата, Нисла Вевикова, о котором скажем несколько слов в следующей главе.
17
ДЯДЯ НИСЛ И ТЕТЯ ГОДЛ
Дядя Нисл "гуляет".
– В почете у "начальства".
– Не жена, а несчастье.
– Представился чиновником, натворил бед и уехал в Америку.
– Искра поэзии
В то время как два старших брата - Нохум и Пиня Вевиковы - были правоверными хасидами, младший брат, Нисл Вевиков, или, как он в последнее время величал себя, Нисл Рабинович, был совершенно светским человеком, одевался щеголем: сзади на капоте разрез - это называлось в те годы "ходить франтом" или "одеваться немцем", - лакированные штиблеты с пряжками, сильно подвернутые пейсы. И держался он демократически. Например, в синагоге он имел, как и все уважаемые обыватели, место у восточной стены, но сидел на лавке у входа и, держа в руке Пятикнижие с комментариями Моисея Мендельсона [33] , рассказывал простым людям истории о реб Мойшеле Вайнштейне, о Монтефиоре, о Ротшильде. У него был бас, и он немного пел, любил посмеяться и умел заставить смеяться других. Больше всего ему нравилось смешить девушек и женщин. Стоило ему только захотеть, и они покатывались со смеху. Чем он брал, трудно сказать. От каждого его слова они хохотали до упаду.
33
Моисей Мендельсон (1729 - 1786) - буржуазный философ - деист в Германии, основоположник движения "просвещения" ("хасколе") среди евреев. Его комментарии к Пятикнижию считались в среде ортодоксальных евреев еретическими.
А какой это был забавник! Без него свадьба не в свадьбу была, скорей походила на похороны. Нисл Вевиков, или Нисл Рабинович, мог воскресить мертвого, мог любого заставить болтать, смеяться, плясать. Разница между ним и дядей Пиней состояла в том, что дядя Пиня сам танцевал, а дядя Нисл умел заставить танцевать других. На любой гулянке все пили, все пели и плясали вместе с ним. Со становым приставом они, бывало, в шутку менялись шапками, и начиналось веселье.
Вообще Нисл Рабинович был с начальством на короткой ноге и заправлял местечком твердой рукой, точно и сам был начальником. К тому же он отличался бойкостью речи и говорил по-русски без запинки: "Между прочим, ваша милость, позвольте вам покурить на наш счет и чтобы не было никаких каков!" (То есть будьте любезны, курите наши папиросы, и без никаких!) Не только евреи, но и христиане уважали его: "Ходим до Ниселя: вiн дiло скаже, i чарка горiлкi буде". (Пойдем к Нислу, он и дело скажет, и стаканчик водки будет.)
Путаться в общественные дела он любил еще больше, чем дядя Пиня. Он постоянно с кем-нибудь из-за кого-нибудь бывал в конфликте, и ему казалось, будто он знает все законы. Шутка ли, еврей говорит по-русски так, что не узнаешь в нем еврея, и к тому же он в таких близких отношениях с начальством - старосту колотит, как собаку, со старшиной пьет всю ночь в своем собственном шинке, а со становым приставом целуется, как с братом.
Но насколько значителен был дядя Нисл в городе, настолько незначителен он был в глазах собственной жены, тети Годл (все великие люди - ничто в глазах своих жен). Тетя Годл, маленькая чернявая женщина, держала своего большого мужа в великом страхе.
Замечательно, что крупный, высокорослый дядя Нисл, уважаемый начальством и бесподобно изъяснявшийся по-русски, вечно веселый, расфранченный кавалер, желанный гость в женском обществе, покорно сносил от своей маленькой жены и удары подушкой по голове и шлепки мокрым веником по щегольскому сюртуку. Она предпочитала большей частью колотить своего мужа веником по праздникам, в особенности в праздник торы, к тому же на глазах у всего народа.
"Пусть знают все, какого мужа имеет его жена!" Он же превращал это в шутку и, запершись с гостями в зале, откупоривал бутылку за бутылкой. Раскрывал в погребе все бочки с солеными огурцами, вытаскивал из печи все горшки и горшочки - производил форменный погром в доме, а потом отдувался за это три недели подряд. Но дело стоило того - недурно повеселился!
Интереснее всего то, что без тети Годл дядя Нисл и шагу не делал. Он считал ее умницей и всегда оправдывался: она, мол, из Корсуни, город есть такой в Киевской губернии, а корсунцы, видите ли, люди вспыльчивые... Против этого есть только одно средство, говорил он, жемчуг. Если бы господь помог ему купить жене крупный жемчуг, характер ее совершенно изменился бы. "Я знаю средство получше", - попытался однажды открыть ему глаза старший брат, Нохум, и сообщил на ухо секрет, от которого дядю Нисла бросило в дрожь.