С. Михалков. Самый главный великан
Шрифт:
Но вспоминается и грустное. 11 ноября 1988 года в Троицком соборе Свято-Данилова монастыря митрополит Филарет сказал слово на отпевании моей жены Натальи Петровны Кончаловской. А здравствовавший в то время патриарх Московский и всея Руси Пимен прислал мне свое соболезнование:
«…Молюсь об упокоении Вашей супруги, новопреставленной Натальи Петровны. Призываю Божие благословение на Вас, Вашу семью и на труды Ваши».
А что касается Брежнева… К концу жизни генсек, продолжая оставаться на своем посту, уже не мог полноценно общаться с политическими собеседниками без заранее подготовленных текстов. Он плохо слышал, еще хуже говорил. Состояние его здоровья давало повод сочинять анекдоты, не слишком уж далекие от истины.
Я
Вернувшись из Софии, где проходила детская ассамблея, я привез Леониду Ильичу медаль участника этого детского праздника. И будучи у него на приеме, вручил ему этот знак – на память.
– С какой стороны ее носить? – спросил Генеральный, рассматривая красивую медаль на голубой ленте.
– Видимо, справа! – ответил я.
– Справа у меня уже нет места, – задумчиво сказал Брежнев и с сожалением отложил медаль в сторону.
Думается, места не оказалось бы и на левой стороне.
Необъяснимо быстро Брежнев утратил связи с реальностью. Наверное, потому, что по характеру он был сибаритом и «красиво жить» ему никто запретить не мог. Но когда такой личности дается фактически бесконтрольная власть, то создаются все условия для удовлетворения любых амбиций. А угодничество окружающих как бы стимулирует вседозволенность и безнаказанность в тех слоях общества, для которых личное благополучие превыше всего. Нарушения законности – приписки, казнокрадство и коррупция, парадная показуха, тотальный бюрократизм разъедали общество. Здоровые же силы практически не имели возможности противостоять беспринципности чиновников и руководителей. Колесо истории катилось не в ту сторону. Рождалось недоверие и к тому, что провозглашалось с трибун, и к средствам массовой информации, и к руководству страны.
Когда Брежнев скатился в склеротическую прострацию, еще более возросла роль М.А. Суслова, «серого кардинала» партийной верхушки. Его боялись, перед ним заискивали, его не любили. Многие годы держал он в своих руках нити идеологического правления страной. Ни одно важное решение не принималось без его участия. Касалось ли это награждения какого-либо писателя, издания собрания сочинений, выдвижения на ответственную должность в идеологической сфере или проведения съезда творческого союза. Он ходил в галошах и ездил с дачи в Москву со скоростью 50 километров в час, что создавало большие пробки: кто осмелится обгонять члена Политбюро?
Я бывал на приеме у Суслова нечасто, но по важным, как мне казалось, поводам. В частности, я был убежден, что русской поэзии должно быть возвращено имя Гумилева, и с этим вопросом пришел на прием к Суслову. Он равнодушно выслушал меня и сказал: «Посмотрим, посмотрим…» [6]
Но в отношении реабилитации Гумилева так ничего и не было сделано, пока само время не распорядилось иначе, и имя большого русского поэта было возвращено отечественной литературе. Как и имена многих других писателей, незаслуженно преданных забвению в советские годы.
6
См. в этой книге материал Ларисы Васильевой.
Не случилось бы нечто похожее и сейчас, когда так называемое общественное мнение намеренно замалчивает имена других писателей, тоже талантливых… Впрочем, история учит: время все равно возьмет свое! А тех, кто действует на манер Суслова, хотя и в другом обличье, потомки помянут недобрым словом…
Анекдоты складывали и про Суслова. Но может быть, это были вовсе не анекдоты, а настоящая правда. Например, профессор Рыбаков, известнейший стоматолог, рассказывал мне, как его однажды пригласили к Суслову, у которого заболел зуб. Усадив пациента в кресло, профессор попросил его открыть рот.
– А нельзя ли как-нибудь без этого? –
Умер Суслов, как известно, от тяжелого нарушения мозгового кровообращения…
– Твои сочинения я знаю с детства! – сказал мне однажды Михаил Сергеевич Горбачев и протянул свою книжку «Перестройка и новое мышление для нашей страны и всего мира», изданную в 1987 году. На титульном листе автограф: «Дорогому Сергею Владимировичу Михалкову с чувством дружбы и уважения. М. Горбачев».
Мне неоднократно приходилось общаться с этим улыбчивым партийным руководителем «с человеческим лицом», встречать с его стороны понимание и поддержку. Я верил в его преданность социалистическим идеалам, видел в нем убежденного партийного деятеля, взявшегося за коренные преобразования в партии, за решительные перемены в жизни советского общества. Однако в последующие годы, поднявшись на высшую ступень государственного и партийного руководства, Горбачев под давлением обстоятельств, а возможно, и по каким-то иным причинам, трансформировал свои политические взгляды, изменил позицию и в итоге стал в глазах народа чуть ли не главным виновником развала великой Советской Державы. Полагаю, что Михаил Сергеевич не мог предвидеть финала и своей личной судьбы политического деятеля, и судьбы нашего общества. Отсюда и разительная перемена отношения наших граждан к имени Горбачева – от признания заслуг до открытой ненависти. Но бесспорно одно: имя Горбачева во многом определяет непредвиденный исторический поворот, через который пришлось пройти нашей стране.
В 1992 году, работая над книгой «Я был советским писателем», я написал в ней так:
«Будущее моего Отечества на сегодняшний день непредсказуемо.
Да поможет нам Бог!»
Но сегодня я бы уже не стал писать в столь пессимистическом тоне. После провала 1990-х годов Россия вновь возрождается. Стратегическое отступление закончилось, с нашей страной вновь считаются во всем мире. Растет ее экономический потенциал и оборонная мощь.
Пожалуй, только в сфере идеологической все еще сказываются издержки провальных, разнузданных 1990-х годов, мешая нашему талантливому многонациональному народу обрести веру в победный завтрашний день. Повальная власть денег захлестнула средства массовой информации, искусство, литературу. Но вечно так продолжаться не может. Убежден, что недалек тот день, когда государство вновь обратит внимание на воспитание нравственности, которая для России всегда имела огромное значение. Как представитель детской литературы, хорошо понимающий вопросы воспитания подрастающих поколений, я уверен, что «на верхах» власти скоро поймут особую важность государственной идеологии. Не политической, нет, а именно государственной. Тем более у государства в этом отношении появился теперь могучий союзник – Русская Православная Церковь и другие традиционные для нашей страны конфессии, единым фронтом выступающие за возвращение нравственных начал в жизнь народа.
Да поможет нам Бог!
Сыновья
Андрей Кончаловский Отец [7]
– У меня было очень мало друзей, – сказал мне отец. – Много было приятелей и знакомых, но друзей мало. Кто у меня был настоящий друг? Эль-Регистан, с которым войну прошел. Миша Кирсанов (он был военный медик). Мы с ним на охоту выезжали. Три-четыре человека.
У мамы друзей было много. Ее все обожали, общение с ней всем очень много давало. Папа дать столько не мог. Он был продукт времени.
7
Главы из книги A.C. Кончаловского «Низкие истины» («Отец» и «Улица Горького, 8»).