С.И.Л.А. Трансформация из жертвы обстоятельств в архитектора судьбы

Тищенко Максим

Под гомон и хихиканье я послушно собрал вещи и ушел, оставив за собой шлейф из бумажных шариков, которые падали c волос и плеч. Выйдя из класса, я простоял у двери еще тридцать минут до конца урока. A дождавшись, когда мой обидчик выйдет из класса, сбил его с ног. Навалился на него своим

тощим телом и колотил до тех пор, пока кто-то посильнее не схватил меня и не оттащил в сторону. Это была та самая учительница, что прогнала меня c урока.

В школу вызвали родителей, пришли мамы, обе были очень расстроены и совершенно не знали, что c нами делать. После их визита в школу завуч еще неделю оставляла нас после занятий. В темном узком кабинете она несколько часов подряд читала нотации, что драться – плохо, пугала детской комнатой милиции и переводом в школу-интернат для трудных детей.

Вальяжно размахивая кружкой чая передо мной, она ждала что-то вроде: «Мне очень стыдно, этого больше не повторится. Я был не прав». Но, будучи уверенным в том, что ничего неправильного в моем поступке нет, я продолжал молча выслушивать ее речи. Однажды, взглянув в мои равнодушные глаза, она сдалась и сказала больше не приходить. К слову, одноклассника завуч освободила от внешкольных занятий намного раньше. Выходя из кабинета, я обернулся к ней и холодно произнес: «У вас скол на ручке кружки, не пораньтесь». И вышел за дверь.

После той драки в школе мама предложила начать заниматься в секции дзюдо, чтобы я хоть как-то мог выплескивать гнев и в случае атаки постоять за себя. В зал нужно было ездить через весь город, но перспектива остаться слабаком пугала больше, чем давка в автобусе и тяжелые тренировки.

Моим тренером стал

Павел Владимирович, сорокалетний широкоплечий, коренастый мужчина, состоящий, казалось, только из мускулов и сухожилий. На тренировках он был строг и требователен, при этом я замечал, как искренне он увлечен работой, как яростно болеет за подопечных. В пацанов он вкладывал всего себя и стремился передать свои знания и умения. Ребята постарше рассказывали, что он в свои двадцать выигрывал соревнования всесоюзного уровня, но после травмы плеча ему пришлось завершить карьеру спортсмена. Теперь он считался одним из лучших тренеров в городе, к которому было не так просто попасть. Меня поразило тогда, почему он остался в Перми, хотя мог совершенно спокойно перебраться в Москву и воспитывать будущих олимпийцев. Помню, кто-то вскользь прошептал мне, что у него здесь жили пожилые родители, которые нуждались в уходе и поддержке, а потом появилась и своя семья, которую он не мог оставить из-за карьерных амбиций.

Я занимался уже год и начинал видеть первые результаты. Занятия дзюдо научили не только силе, гибкости и выносливости, но еще и особой японской философии, по канонам которой жил Павел Владимирович. Так, заходя в зал, каждый знал, что перед татами нужно сделать поклон, такой же поклон нужно было делать в отношении партнера, тем самым выказывая уважение.

Павел Владимирович стал для меня вторым отцом, глядя на которого я учился ответственности и дисциплине. С четырнадцати лет я знаю, что успех на татами, да и в жизни, как выяснилось позже, тоже, начинается с того, что на тренировку нужно приходить вовремя, а после тренировки оставаться еще на тридцать минут, чтобы продолжать оттачивать мастерство.

Конец ознакомительного фрагмента.